Шрила Прабхупада-лиламрита ГЛАВА 26

Отъезд Свамиджи

В САН-ФРАНЦИССКОМ аэропорту Свамиджи улыбался, но говорил мало. Преданные встретили его цветами и киртаном. Но на этот раз все было по-другому. Опираясь на палку, он прошел прямо к машине.

Джаянанда уже ждал Свамиджи со своим фургоном, чтобы отвезти его в небольшой загородный домик, который они сняли для него в северном пригороде Сан-Франциско, Стинсон-Бич. Но Свамиджи сказал, что сначала хотел бы заехать в сан-францисский храм Радхи-Кришны. Джаянанда отвез его в храм на Фредерик-стрит. Выйдя из машины, Свамиджи вошел в маленькое помещение, заполненное преданными и гостями, которые с нетерпением ожидали его. Он поклонился улыбающемуся Джаганнатхе и, не сказав ни слова, вышел из комнаты, вернулся в машину и уехал в Стинсон-Бич.

Дорога проходила через прибрежные горы и была такой извилистой и крутой, что Свамиджи почувствовал тошноту. Он прилег на заднем сиденье, а Джаянанда сбавил скорость, но даже это мало помогло. Киртанананда понял, что Свамиджи будет очень трудно ездить из Стинсон-Бич в сан-францисский храм. Но, может быть, это и к лучшему — у него будет больше времени, чтобы восстановить силы.

Это был современный одноэтажный дом из шести комнат, с японской крышей. «Парадизио» — гласила вывеска на фасаде. На лужайке перед домом, среди модных предметов садового интерьера, Свамиджи заметил статую Господа Будды — украшение сада. Войдя в дом, он обнаружил там поджидающих его Мукунду и Джанаки. Они поклонились, а Джанаки от радости даже всплакнула. Свамиджи улыбнулся, но продолжал медленно и молча осматривать дом. Большую гостиную, окнами выходившую на Тихий океан, украшали картины Джадурани: Радха и Кришна, Господь Вишну, Господь Чайтанья — а также индийские гравюры, изображавшие Джаганнатха-Пури. В спальне были раздвижные окна, из которых тоже открывался вид на океан. На стене висел портрет Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати и изображение Радхи и Кришны. Свамиджи улыбнулся и сказал, что картины очень хороши.

Преданные согласились, что со Свамиджи следует остаться только Упендре и Киртанананде. Они хотели, чтобы их духовного учителя ничто не беспокоило и он мог быстро поправиться.

В ту ночь у Свамиджи снова болело сердце. Всю ночь он не мог заснуть и не встал, как обычно, ранним утром, чтобы заниматься переводами. В пять утра к нему вошел Киртанананда и слегка приоткрыл окно, чтобы до Свамиджи донесся легкий океанский бриз. Повторяя джапу, Свамиджи сидел на кровати, сосредоточенно глядя на стопы Господа Кришны и Шримати Радхарани. Гряда гор на востоке заслоняла утреннее солнце.

С тех пор как у Свамиджи случился приступ, Киртанананда каждый день, утром и вечером, делал ему массаж. Он энергично растирал голову Свамиджи, потом садился сзади и массировал ему спину, после чего переходил к груди, рукам и ногам. Нередко вся процедура занимала больше часа. После больницы Свамиджи каждый день совершал утренние прогулки, даже когда жил в Нижнем Ист-Сайде. В это утро он тоже отправился на прогулку по пляжу, сопровождаемый Киртананандой и Упендрой.

Прогуливаясь по берегу, Свамиджи указал тростью на какую-то возню в песке.

— Смотрите, — сказал он, — жизнь есть повсюду. Нет такого места, где не было бы живых существ. А они говорят, что на Луне нет жизни!

Берег был каменистым, в море спускались скалы, о которые с грохотом, напоминающим раскаты грома, бились волны.

— Слышите этот звук? — спросил Свамиджи. — Это эхом отдается биение сердец гопи, когда они чувствуют разлуку с Кришной.

Он гулял около часа, пока его юные слуги не устали.

— Я утомил вас? — засмеялся Свамиджи. — Эти прогулки и массаж изо дня в день спасают мне жизнь.

Они пошли дальше. К одиннадцати часам солнце наконец выглянуло из-за гор, и Свамиджи, обернув голову полотенцем, сел на раскладной стульчик, чтобы принять солнечную ванну. Он продолжал твердить, что ему нужно больше солнца. После обеда небо опять затянуло облаками.

Вечером Свамиджи позвал Киртанананду и Упендру в большую гостиную и провел с ними негромкий киртан, спев «Харе Кришна» и «Говинда джая джая». Он встал и водил их за собой по комнате по кругу. Проходя перед изображением Кришны, он всякий раз останавливался, слегка кланялся, сложив ладони, а затем поворачивался вокруг себя и шел дальше.

8 июля, через два дня после прибытия Свамиджи в «Парадизио», к нему приехали Шьямасундара и Мукунда. На следующий день была назначена Ратха-ятра, и Шьямасундара с Мукундой — первые преданные, навестившие Свамиджи в Стинсон-Бич, — рассказали ему обо всех приготовлениях к празднику. Безусловно, идея праздника принадлежала Свамиджи, но сан-францисские преданные постарались сделать все так, как он просил.

Мысль провести такой фестиваль осенила Свамиджи, когда однажды у себя в комнате он смотрел в окно, выходившее на Фредерик-стрит. Увидев открытые грузовики, которые проезжали мимо, он подумал, что было бы неплохо поставить на такие грузовики Божества Джаганнатхи и провести Ратха-ятру на американский манер. Он даже сделал рисунок грузовика с балдахином на четырех колоннах, украшенного флагами, колокольчиками и гирляндами из цветов. Он вызвал к себе Шьямасундару: «Ты должен сделать такую колесницу для Ратха-ятры». Теперь позади храма на Фредерик-стрит стояла готовая колесница — желтый грузовик диггеров, арендованный в компании Герца. На грузовике был установлен полотняный балдахин в форме пирамиды, закрепленный на колоннах высотой полтора метра.

Сидя со Свамиджи на пляже, Мукунда рассказывал ему, с каким энтузиазмом работают преданные и как все хиппи в Хайт-Эшбери только и говорят, что о шествии Господа Джаганнатхи, которое должно состояться на следующий день. Преданные хотели, чтобы праздничная процессия двигалась через Голден-Гейт-парк, но полиция разрешила пройти только по Фредерик-стрит на юг к морю. Мукунда сказал, что под балдахином преданные собираются поставить Божества. Джаганнатха будет смотреть вправо, Субхадра — назад, а Баларама — влево. Он хотел знать, правильно ли это. На самом деле, сказал Свамиджи, Божества обычно везут на отдельных колесницах, каждую из которых толпа людей тянет за веревки вдоль по улице. Может быть, когда-нибудь так будет и в Сан-Франциско.

— Сделайте все как следует, — предупреждал он, — и не стоит ехать слишком быстро. Преданные должны медленно вести грузовик по улице до пляжа и все время петь киртан.

Мукунда и Шьямасундара на все лады расхваливали Джаянанду: он объездил весь город, собирая пожертвования — фрукты и цветы, нашел людей, которые помогли украсить колесницу, установил на грузовике усилители и развесил во всех магазинах рекламные плакаты. Он был неутомим и своим энтузиазмом заражал всех остальных. Женщины весь день делали чапати, чтобы завтра их можно было тысячами раздавать толпе. Преданные подготовили сотни воздушных шаров с надписью «Харе Кришна Ратха-ятра», собираясь выпустить их на улицах, когда начнется парад.

Когда преданные спросили, что нужно сделать еще, Свамиджи сказал, что процессия, раздача прасада и киртан — это все, что необходимо. Они должны дать людям возможность увидеть Господа Джаганнатху и услышать мантру Харе Кришна. Все время, пока процессия движется, они должны танцевать и петь перед колесницей.

— Но все нужно сделать как следует, — повторил Свамиджи. — Делайте все как можно лучше, и тогда Господь Джаганнатха будет доволен вами.

На следующий день после полудня Свамиджи сидел в гостиной, читая на четках мантру. С ним был Упендра, а Киртанананда готовил на кухне праздничное угощение. Вдруг Свамиджи услышал знакомый звон каратал и просиял от счастья, а глаза его широко раскрылись. Выглянув наружу, он увидел грузовик Ратха-ятры с Господом Джаганнатхой, Субхадрой и Баларамой и несколько десятков преданных и хиппи, горевших желанием увидеть его. Он вышел, чтобы поприветствовать их, и попросил внести Божества в дом и установить их на пианино. Преданные и гости заполнили большую гостиную. Улыбаясь, Свамиджи обнял некоторых из них, другие пали ниц к его ногам. Несколько преданных стали помогать Киртанананде раскладывать по тарелкам приготовленные им праздничные блюда, а другие принялись наперебой рассказывать Свамиджи об успехе Ратха-ятры.

— Это было великолепно! Потрясающе! Это был замечательный день! — говорили они.

Растроганный Свамиджи слушал о том, как прошел праздник. К процессии присоединилось множество хиппи. Мукунда, Харидас, Хаягрива и несколько женщин ехали на колеснице, и все инструменты, включая фисгармонию, на которой играла Ямуна, звучали через усилитель. Людям на улицах это очень понравилось. Полицейские, эскортировавшие процессию на автомобиле, хотели было поторопить преданных, но собралась такая толпа, что колонна была вынуждена двигаться медленно, именно так, как просил Свамиджи. Субал все время танцевал как безумный, а Джаянанда прыгал, играя на караталах. С грузовика несколько женщин раздавали всем желающим кусочки апельсинов, яблок и бананов, а другие разбрасывали цветы. Толпа была в полном восторге.

Шьямасундара рассказал, как они поднимались по крутому холму. Шьямасундара был за рулем, а рядом на переднем сиденье сидел его пес, Ральф. Вдруг мотор заглох. Шьямасундара попытался снова завести его, но не смог. Затем отказали тормоза и грузовик начал съезжать с холма! Наконец его удалось остановить. Но когда он попытался двинуться вперед, мотор опять заглох и грузовик опять покатился под гору! Шьямасундара включал зажигание, и грузовик трогался, но затем двигатель замолкал и машина снова катилась назад. Все забеспокоились. Наконец грузовик поехал, и процессия продолжила свой путь до пляжа.

Свамиджи улыбнулся и сказал, что это игры Господа Джаганнатхи. То же самое было, когда Господь Чайтанья присутствовал на Ратха-ятре в Джаганнатха-Пури. Тогда колесница тоже остановилась, и никому не удавалось сдвинуть ее с места. Царь Ориссы приказал толкать колесницу и тянуть ее за веревки самым сильным борцам, но колесница не сдвинулась ни на сантиметр. И даже слоны не смогли заставить ее поехать. Тогда Господь Чайтанья Сам уперся головой в колесницу и подтолкнул ее, и только тогда она тронулась с места. Теперь Ратха-ятра пришла на Запад, а вместе с ней и эта лила Господа Джаганнатхи.

Свамиджи заметил, что некоторых преданных нет на месте.

— А где Ямуна и Джанаки? — спросил он.

Преданные рассказали, что какие-то хиппи раздавали на процессии леденцы, начиненные ЛСД, и некоторые преданные нечаянно попробовали их и теперь пытаются прийти в себя.

Субал рассказал о том, как после праздника они ехали сюда по автостраде на украшенном цветами грузовике с балдахином — тридцать преданных и Божества: Джаганнатха, Субхадра и Баларама. Экипаж, на котором они проделали путь через горы, был, наверное, одним из самых необычных средств передвижения, которые когда-либо видел свет.

После того как гости уехали, Божества остались в доме со Свамиджи и его слугами. Свамиджи был доволен тем, что праздник удался. Пусть у его учеников не хватало опыта, зато у них была искренность. Бхактисиддханта Сарасвати и Бхактивинода Тхакур наверняка остались бы довольны первой американской Ратха-ятрой.

Весь мир живет в постоянной тревоге, объяснял Свамиджи преданным, собравшимся в тот вечер в его комнате. Обрести покой можно только в духовном мире. Цель сознания Кришны — помочь людям избавиться от тревог и вернуться в духовный мир. Такие праздники, как Ратха-ятра, помогают людям обрести сознание Кришны. У Свамиджи было великое множество идей и планов, связанных с проведением праздников и фестивалей. «Если бы у меня были средства и люди, — сказал он, — я бы устраивал такие праздники каждый день». Сознание Кришны не знает границ. Праздник Ратха-ятра был еще одним свидетельством того, что люди на Западе хорошо принимают сознание Кришны.

Свамиджи написал в Нью-Йорк Брахмананде:

Дом благородных пропорций и расположен в исключительно живописном месте. Поэтому не приходится жаловаться ни на его расположение, ни на сам дом. Единственная трудность в том, что я не могу ездить в храм — дорога очень извилистая и идет через горы. Но так или иначе преданные приезжают сюда, и недавно в городе с большой пышностью прошел праздник Ратха-ятра. Более пятисот человек присоединились к процессии, направлявшейся к пляжу в сопровождении более двух десятков автомобилей. Преданные распространили тысячи чапати, а в конце Шри Джаганнатха, Субхадра и Баладева милостиво пришли сюда, в наш дом, где останутся на неделю, прежде чем вернуться обратно.

Свамиджи продолжал говорить о поездке в Индию. Поездка, в сущности, была уже решена, оставалось только выяснить, когда и каким путем он поедет — западным, через Японию, или восточным, через Нью-Йорк. Хмурое небо и не по сезону холодная погода в Стинсон-Бич разочаровали его. Здоровье Свамиджи оставалось слабым. Иногда он даже поговаривал о смерти. Неважно, где он умрет — в Америке или во Вриндаване, сказал он. Если вайшнав умирает во Вриндаване — на земле, где появился Кришна, — он возвращается к Кришне в духовный мир. Но, когда Господь Чайтанья Махапрабху путешествовал по Индии, Его преданный, Адвайта, сказал Ему: «Где Ты, там и Вриндаван». Тот, кто все время поглощен мыслями о Кришне, всегда находится во Вриндаване. Поэтому если он умрет, проповедуя сознание Кришны, то, где бы это ни произошло, он обязательно достигнет вечного Вриндавана в духовном небе.

И все же Свамиджи хотел поехать во Вриндаван. Это самое лучшее место на земле для того, чтобы умереть или выздороветь. Кроме того, он рассчитывал взять во Вриндаван своих учеников, чтобы как можно лучше подготовить их к проповеди в странах Запада. Об этих планах он рассказал в письме к Сумати Морарджи, владелице пароходной компании «Синдия».

Я собираюсь вернуться в Индию, как только наберусь сил для путешествия. Я уже стар — в сентябре мне будет 72 года. Но дело, которое я начал на Западе, еще не закончено, и мне нужно обучить нескольких американских юношей тому, как проповедовать эту религию по всему западному миру. Поэтому, если я вернусь в Индию, то возьму с собой нескольких учеников. Все они очень хорошие ребята и достойны учиться. В связи с этим я очень нуждаюсь в Вашей помощи. Вы уже согласились бесплатно перевозить моих индийских последователей; аналогичным образом, если бы Вы разрешили бесплатный проезд для некоторых моих американских учеников, они бы смогли приехать в Индию и учиться у меня во Вриндаване. Суть в том, что в таком преклонном возрасте мне трудно сказать, когда придет моя смерть. А я хотел бы провести последние дни своей жизни во Вриндаване.

Свамиджи пообещал Киртанананде, Хаягриве и другим, что возьмет их с собой и сам покажет святые места, связанные с играми Кришны. Воспользовавшись средствами из фонда, созданного для строительства храма в Нью-Йорке, он мог бы открыть во Вриндаване «Американский дом».

Я мог бы приехать в Монреаль и провести церемонию установления виграхи Радхи-Кришны. Потом — вернуться на шесть месяцев в Индию: у меня есть планы построить во Вриндаване «Американский дом», где будут обучаться проповедники. Вриндаван — единственная трансцендентная обитель в этой вселенной, где сознание Кришны раскрывается само собой. И я очень надеюсь обучить некоторых своих учеников искусству проповеди, чтобы они могли проповедовать даже в мое отсутствие. Я уже стар и серьезно болен: смерть может настигнуть меня в любую минуту. Поэтому я хочу оставить после себя несколько обученных проповедников, которые смогут продолжать распространять сознание Кришны в западном мире. Это моя мечта. Я надеюсь, что все вы будете молиться Кришне, чтобы я смог как следует исполнить свой долг.

Когда Говинда даси написала Свамиджи, что ей очень хочется снова служить ему, как это было в Нью-Джерси, он ответил, что собирается в Индию, где попытается построить «Американский дом». «Ты сможешь приехать туда и остаться там навсегда. И ты, и твой муж увидите, как замечательно поклоняться Кришне в мирной атмосфере Вриндавана».

В Стинсон-Бич, набираясь сил для путешествия, Свамиджи продолжал придерживаться своего обычного распорядка дня. Иногда из Сан-Франциско к нему приезжали преданные, по одному или по двое. Как и прежде, он выходил на утренние прогулки, принимал солнечные ванны, когда солнце выглядывало из-за облаков, и проводил вечерние киртаны или чтения в гостиной. Все как всегда, тихо и размеренно.

Упендра: Обычно он сидел в своем кресле с той стороны дома, которая выходила к морю. Ему нравилось наблюдать, как мы резвимся в воде. В первый раз я чувствовал некоторую неловкость, когда шел купаться, зная, что за мной наблюдает Свамиджи. Но все-таки я зашел в воду и начал мыться. Потом я оглянулся на Свамиджи и увидел, как он на своем кресле делает движения руками вверх, словно плещется в воде. Он продолжал до тех пор, пока до меня не дошло: он хочет, чтобы я начал купаться по-настоящему. Когда я стал плескаться и прыгать в воде, он закивал головой и широко улыбнулся.

Мукунда: Я гулял со Свамиджи по пляжу, и когда он сел, я тоже сел напротив него. Он спросил:
— Как по-твоему, кто такой Кришна?

Я ответил:
— Кришна - Бог. Он - Всевышний. Наш долг - поклоняться и служить Ему.

Свамиджи был как будто доволен, но потом сказал:
— Ты должен повторять на четках 64 круга ежедневно.

Я был поражен и не знал, что ответить. Я не знал, должен ли я вообще отвечать. Я просто продолжал смотреть на него, а он смотрел на меня. Немного погодя он сказал:
— Ну, можешь повторять хотя бы 32 круга.

Я по-прежнему не говорил ни слова. Мне казалось, что даже 16 кругов - это много. Я недоумевал, как я смогу осилить 32. Через некоторое время Свамиджи сказал:
— В самом крайнем случае ты должен повторять каждый день 16 кругов.

— Да, Свамиджи, — ответил я.

Я знал, что могу, по крайней мере, постараться как-то выполнять это требование.

Однажды Свамиджи сказал Киртанананде, что хочет поиграть на пианино. (Божества Джаганнатхи, которые стояли на нем целую неделю, уже вернулись в Сан-Франциско, в храм.) Но когда Киртанананда с Упендрой отодвинули пианино от стены, до них донесся глухой стук падающего предмета.

— Что это? — спросил Свамиджи.

Киртанананда протиснулся за пианино и достал какую-то картину в раме, завернутую в полосатую ткань. Он развернул ее — на картине был изображен Господь Нрисимхадева.

— Почему ее спрятали за пианино? — удивился Свамиджи.

Как раз в это время у Свамиджи гостила Джанаки, и она во всем созналась. Когда она подготавливала дом к приезду Свамиджи, кто-то передал сюда эту картину. Джанаки нашла ее и спрятала. Картина показалась ей очень страшной, объяснила она. На картине Господь Нрисимха разрывал живот Хираньякашипу, и все вокруг было забрызгано кровью.

Свамиджи терпеливо объяснил, что, хотя материалисты жалеют Хираньякашипу, преданные приходят в восторг, видя, как Нрисимхадева разрывает его на части. Хираньякашипу, сказал он, держал в страхе всю вселенную и занял трон Индры, царя небес. Хираньякашипу издевался даже над собственным пятилетним сыном Прахладой, чистым преданным Господа Кришны. Так что в играх Господа Нрисимхи нет ничего дурного. В действительности Хираньякашипу, убитый Господом, обрел освобождение из материального мира.

Попросив преданных повесить изображение на стену, Шрила Прабхупада сел за пианино и начал играть. Преданные знали, что Свамиджи прекрасно играет на индийской фисгармонии, левой рукой качая мехи, а правой нажимая на клавиши, но никогда не видели, чтобы он играл на пианино. Они и не подозревали, что он умеет. Но Свамиджи без запинки сыграл несколько мелодий индийских бхаджанов и играл минут пять.

Иногда по вечерам, несмотря на постоянные предостережения Киртанананды, Свамиджи давал лекции или устраивал дискуссии. Уж если у него появлялось желание говорить, остановить его не мог никто. Иногда он просил Киртанананду поспорить с кем-то из приезжих преданных. Один становился на позиции майявади или атеиста, а другой отстаивал точку зрения сознания Кришны. Судьей был Свамиджи. Впрочем, стоило диспуту начаться, он тут же вмешивался в спор, вставал на сторону преданного и наголову разбивал атеиста или майявади. Преданным это очень нравилось. Свамиджи не мог удержаться в рамках роли молчаливого судьи или выздоравливающего пациента.

— Почему мы уделяем столько внимания имперсоналистам? — спрашивал Киртанананда. — Почему мы постоянно на них нападаем? Не лучше ли сосредоточить силы на войне с атеистами?

— Ты говоришь так потому, что сам имперсоналист, — сердито отвечал Свамиджи.

Как-то раз он объяснил, что непреданные, сбивающие с толку невинных людей, — демоны, и их нужно выводить на чистую воду. Киртанананда возразил:
— Если мы будем называть их демонами, они никогда не исправятся.

— Но они демоны, — ответил Свамиджи.

— Но мы не можем называть их демонами, Свамиджи.

— Да, они демоны! Пока ты не поймешь этого, ты не сможешь прогрессировать в сознании Кришны.

— А демоны могут стать преданными? — спросил Киртанананда.

— О да, — ответил Свамиджи. — Даже демоны становятся вайшнавами, если повторяют «Харе Кришна» и занимаются преданным служением.

Большинство преданных вынуждены были оставаться в Сан-Франциско, лелея надежду на то, что когда-нибудь им выпадет удача навестить Свамиджи в Стинсон-Бич. От немногих, кто знал об этом из первых рук, они слышали о планах Свамиджи поехать в Индию, чтобы, может быть, уже никогда не вернуться назад. Слышать это было мучительно больно. Один раз он уже стоял на пороге смерти, но так или иначе Кришна спас его, и он снова приехал к ним в Сан-Франциско, хотя и не мог, как прежде, жить вместе с ними. А теперь он строил планы уехать в Индию, возможно, навсегда. Все это усиливало их любовь к Свамиджи и тревогу за него.

Преданные беспокоились, размышляя о том, смогут ли они продолжать служить Кришне без Свамиджи. Кому-то из них пришла в голову мысль пригласить в Америку одного из духовных братьев Свамиджи, чтобы тот занял его место, а если случится худшее, то и возглавил Международное общество сознания Кришны. Когда это предложение дошло до Свамиджи, он задумался над ним, но сразу ничего не ответил.

Мукунда: Мы сидели вдвоем в комнате Свамиджи, он был как никогда серьезен и молчалив. Глаза его были закрыты. Вдруг из них потекли слезы. Дрожащим голосом он проговорил:
— Мой духовный учитель не был обыкновенным духовным учителем.

Он сделал паузу, утер слезы и голосом, который задрожал еще сильнее, сказал:
— Он спас меня.

В этот момент я начал понимать, что значит "духовный учитель", и тут же отверг всякую мысль о том, что кто-то сможет заменить нам Свамиджи.

Через два дня Свамиджи сказал, что не станет просить никого из своих духовных братьев, чтобы они приехали сюда и взяли на себя заботу о его учениках. Он сказал:
— Если этот человек скажет хоть слово по-другому, не так, как я, это посеет в вас сомнения и собьет с толку.

На самом деле, сказал он, подобная мысль является оскорблением духовного учителя.

Свамиджи пообещал дать посвящение нескольким своим новым последователям из Сан-Франциско и попросил, чтобы они приезжали к нему по одному и оставались на ночь. Он не проводил никаких огненных церемоний, а просто беседовал с каждым, прося соблюдать четыре принципа и повторять 16 кругов в день. Ученик клялся, и Свамиджи давал ему посвящение. Он сидел на кровати, а ученик — перед ним на полу. Свамиджи тихо прочитывал мантру на четках ученика и называл его духовное имя.

Один из кандидатов в ученики страшно нервничал. Склонившись перед Свамиджи, он не вставал.

— Можешь подняться, — сказал Свамиджи. — Итак, ты хочешь получить посвящение?

Парень ответил «да» и, не найдя, что еще сказать, начал повторять «Харе Кришна».

— Сейчас я должен почитать мантру на твоих четках, — объяснил Свамиджи.

Он читал около десяти минут и затем вернул четки ученику, сказав:
— Твое имя Анируддха.

— Что это значит? — спросил юноша.

— Это имя внука Кришны. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

Анируддхе ничего не приходило в голову — от волнения он уже успел забыть, как его зовут, — и Свамиджи его отпустил.

Чуть позже Свамиджи позвал Анируддху, но тот не понял, что зовут именно его.

— Анируддха, — сказал Киртанананда и посмотрел на него, — тебя зовет Свамиджи.

Другой ученик получил имя Уддхава. На следующий день Свамиджи, отдыхая во дворе, позвал:
— Киртанананда! Упендра! Уддхава!

Он хотел прочитать им стих, который обнаружил, изучая «Шримад-Бхагаватам». Киртанананда и Упендра пришли и сели у ног учителя.

— О, а где Уддхава? — удивился Свамиджи.

Упендра сообщил, что Уддхава пошел погулять по окрестным холмам, посмотреть на коров и почитать для них мантру. Упендра думал порадовать Свамиджи сообщением, что его новый ученик забрался в горы почитать мантру коровам. Но Свамиджи неодобрительно покачал головой:
— Неугомонный!

Он хотел, чтобы новый ученик услышал стих, который он обнаружил.

джайати джайати дево девакӣ-нандано ’сау
джайати джайати кр̣шн̣о вр̣шн̣и-вам̇ш́а-прадӣпах̣
джайати джайати мегха-ш́йа̄малах̣ комала̄н̇го
джайати джайати пр̣тхвӣ-бха̄ра-на̄ш́о мукундах̣

Свамиджи прочитал перевод: «Слава Верховному Господу, известному как сын Деваки! Слава Верховному Господу, светочу династии Вришни! Слава Верховному Господу, чья кожа нежна, как лотос, и цветом напоминает только что народившееся облако! Слава Верховному Господу, который нисшел на Землю, чтобы избавить ее от тяжкого бремени демонов, слава Господу, всем дарующему освобождение!». Повторив текст и его перевод, Свамиджи сказал ученикам, что они могут вернуться к своим обязанностям.

Свамиджи сообщил Киртанананде, что окончательно решил ехать в Индию через Нью-Йорк и хочет сделать это как можно скорее. Киртанананда уложил его вещи и повез Свамиджи назад в Сан-Франциско, где они должны были провести ночь и на следующее утро вылететь в Нью-Йорк.

В тот вечер в храме и даже в квартире Свамиджи царило лихорадочное возбуждение. В храме было тесно от преданных и гостей, которые собрались, чтобы увидеть Свамиджи перед его отъездом в Индию. Десятки людей хотели получить посвящение. Когда Киртанананда посоветовал Свамиджи поберечь силы и не спускаться в храм на вечернюю программу, Свамиджи настоял на том, чтобы, по крайней мере, присутствовать на киртане.

Когда Свамиджи вошел в храм, преданные тотчас же прервали киртан и склонились перед ним в глубоком почтении. Воцарилась тишина... Он внушал им такое благоговение, какого они не знали раньше. Кто знает, может быть, они видят его в последний раз. Они наблюдали за ним во время киртана, когда он играл на караталах и пел вместе с ними. Те, кто еще не получил посвящения, хотели принять его своим духовным учителем — сегодня же, пока еще не поздно.

Свамиджи попросил микрофон. Никто не ожидал, что он будет говорить. Киртанананда, единственный, кто мог его удержать, не сказал ни слова, он сидел перед ним, как и другие, в смиренном ожидании. Свамиджи тихим голосом стал говорить о своей миссии: по приказу духовного учителя он принес Движение Господа Чайтаньи в Америку, и Кришна милостиво послал ему так много искренних душ.

— В Индии у меня остались дети, которые когда-то были моей семьей, — сказал он, — но мои настоящие дети — это вы. Сейчас я собираюсь ненадолго уехать в Индию.

Все неотрывно смотрели на Свамиджи, который сидел перед ними, прислонясь к стене, завешенной тканью, и тихим голосом говорил. Внезапно дверь отворилась и в храм вошел понурый Равиндра-Сварупа. Все знали, что он хочет бросить сознание Кришны. Он не отнесся всерьез к обетам, данным при посвящении, и хотел продолжать свой путь в одиночку. Ему не нужен был духовный учитель. Преданные отговаривали его, но парень стоял на своем. Все недовольно покосились в его сторону. Как мог он заявиться сюда в такой день, накануне отъезда своего духовного учителя!

Равиндра-Сварупа распростерся на полу в поклоне, но, поклонившись, не поднялся, а пополз к Свамиджи на четвереньках. Обычно Равиндра вел себя слегка надменно и вдобавок был красив и носил длинные, взъерошенные волосы и бороду. Но теперь он был весь какой-то жалкий, заплаканный и словно безумный. Он подполз к Свамиджи, сидевшему на небольшом, всего в две ступеньки, возвышении из красного дерева, и Свамиджи с состраданием посмотрел на него:
— Подойди ко мне, мой мальчик.

Равиндра взобрался на ступеньки и положил свою лохматую голову Свамиджи на колени. Растроганные, преданные наблюдали, как Свамиджи гладит Равиндру по голове, а юноша все плакал и плакал.

— Что случилось, сынок? Ты не должен быть таким несчастным.

Равиндра выкрикнул:
— Я хочу... — он зарыдал, — а-а... напрямую... а-а... к Богу! Без посредников!

Свамиджи продолжал похлопывать и гладить голову юноши:
— Нет, оставайся с нами, если можешь. Не сходи с ума.

Рыдания Равиндры понемногу стихли, и Свамиджи продолжил, обращаясь одновременно к нему и к взволнованным слушателям:
— Я старик, — сказал он, — и могу умереть в любую минуту. Но я прошу вас об одном — пожалуйста, продолжайте движение санкиртаны. Вы должны стать смиренными и научиться терпению. Господь Чайтанья говорит, что преданный должен быть смиреннее травы и терпеливее дерева. Чтобы распространять в мире философию сознания Кришны, нужны энтузиазм и настойчивость.

Вдруг Равиндра перестал плакать. Он вскочил на ноги, постоял немного — вид у него был несчастный — и, с мгновение поколебавшись, вышел вон, хлопнув дверью.

Драматический уход Равиндра-Сварупы из сознания Кришны потряс преданных. Свамиджи сидел неподвижно и говорил очень серьезно. Он призывал их сплотиться и развивать Движение сознания Кришны на благо себе и другим. Проповедуя людям, они должны просто повторять то, что узнали от него, сказал он.

Может быть, впервые они осознали, что являются частью проповеднической миссии, движения. Они были вместе не только для того, чтобы приятно проводить время и слушать красивые, ласкающие слух звуки. На них лежали обязанности перед Свамиджи и Кришной, которые они приняли на себя из любви.

Свамиджи вернулся к себе на квартиру, где вскоре началось столпотворение. Уже стемнело, а многие преданные хотели получить посвящение. Мукунда, Джаянанда и другие лидеры пытались определить, кто из желающих был искренен в своем намерении. Выбранных кандидатов они по нескольку человек впускали в комнату.

Свамиджи сидел за своим низеньким столом, повторяя мантру на четках каждого из учеников, после чего возвращал четки и называл его духовное имя. В какой-то момент Киртанананда попросил его остановиться — остальные могли получить посвящение по почте. Но Свамиджи решил, что даст посвящение всем пришедшим.

Мукунда и Джаянанда установили принцип очередности. Кто-то месяцами ждал посвящения и очевидно был искренним преданным. Другим пришлось уйти.

Джон Картер: К концу лекции я твердо решил получить посвящение. И хотя были какие-то разговоры о посвящении по почте, я знал, что хочу иметь личную связь с духовным учителем, хочу, чтобы он сам посвятил, сам принял меня. Я подбежал к Мукунде и спросил:
— Сколько уже записалось? Я тоже хочу попасть в список.

Он ответил:
— Знаешь, Свамиджи не придерживается какого-то строгого порядка. Мы просто пытаемся выбрать самых искренних.

— Пожалуйста, внеси меня в список! — взмолился я. — Я искренен, я действительно хочу получить посвящение!

Он внес мое имя в список и отнес список Свамиджи. Тот по одному начал вызывать кандидатов. Он вызвал первого, второго, третьего... Я начал немного нервничать. Потом он позвал четвертого... Я сидел как на иголках... Затем, когда прозвучало пятое имя, и опять не мое, я был совершенно раздавлен. Я думал: «О, он собирается в Индию, а затем — сразу к Кришне. Я упустил последний шанс. Все кончено. Жить больше незачем».

Я попытался добраться до вешалки, чтобы взять куртку и уйти, прежде чем другие увидят мои слезы. Я еще не начал плакать, но чувствовал, что вот-вот начну. Кто-то похлопывал меня по спине и утешал: «Ничего-ничего. Он напишет тебе письмо и сообщит тебе твое имя».

Но в моей голове была единственная мысль: «Да-а-а, судя по тому, что он сегодня говорил, этого, возможно, уже никогда не случится». Я едва держался на ногах. Я вышел на улицу и через автостоянку направился к Голден-Гейт-парк. Я, кажется, шел к мосту Голден-Гейт и думал, что просто брошусь с него. Тогда я был еще новичком и не знал, что если совершаешь самоубийство, то становишься призраком. Мне казалось, что жизнь моя потеряла всякий смысл.

Я уже наполовину пересек автостоянку, когда меня осенило: «А что, если он надумает принять еще одного, а меня в это время там не окажется?». Эта мысль наполнила меня такой надеждой, что я развернулся и побежал обратно. И не успел я зайти в храм, как сверху сбежала Джанаки и сказала: «Он примет еще одного». И она схватила кого-то другого и с ним побежала наверх. У меня подкосились ноги, а из глаз брызнули слезы. Но там стояла Харшарани. Она вцепилась в мою руку и скомандовала: «Пошли!». Она помчалась по лестнице, таща меня за собой, и ворвалась в комнату Свамиджи, даже не постучав.

Свамиджи взглянул на нас с изумлением. Харшарани сказала:
— Свамиджи, вы должны дать этому юноше посвящение.

К этому времени я уже просто ревел, и Свамиджи засмеялся. Он сказал:
— Все хорошо. Не плачь. Все будет в порядке.

Он прочитал мантру на моих четках и назвал меня Дживанандой.

На следующее утро Свамиджи должен был расстаться со своими любящими последователями. Несколько машин, наполненных преданными, сопровождали его в сан-францисский аэропорт.

Нандарани: Некоторые были искренни, а кто-то плакал просто потому, что так принято — плакать, когда духовный учитель уезжает. На самом деле никто из нас толком не знал, кто такой духовный учитель.

Джанаки шутя выхватила из рук Свамиджи билет и паспорт.

— Теперь вы не сможете уехать, — сказала она.

— Ничего, — улыбнулся он. — У меня уже есть посадочный талон. Я индиец. Они пустят меня на родину.

Свамиджи, стоя у выхода на посадку, повернулся к собравшимся вокруг него последователям, которые с благоговением взирали на него:
— На самом деле у меня есть только одно желание, и тот, кто его исполнит, доставит мне огромную радость. У меня есть храмы в Нью-Йорке, Монреале и Сан-Франциско. Но у меня нет храма в Лос-Анджелесе.

Еще он попросил их оставаться в сознании Кришны и проповедовать.

Они смотрели, как он повернулся и прошел на посадку, с тростью в одной руке и посадочным талоном в другой.

В Нью-Йорке преданным было некогда предаваться печали. Свамиджи телеграфировал Шри Кришне Пандиту, что прилетает в Дели 24 июля и Шри Кришна Пандит должен подготовить для него комнату в своем храме в Чиппиваде. В телеграмме Свамиджи упомянул о своем намерении проконсультироваться с аюрведическим врачом в Дели, а затем поехать во Вриндаван. Свамиджи уже считал часы, оставшиеся до его приезда во Вриндаван.

Накануне своего отъезда Свамиджи написал Сумати Морар-джи. В ответе на его последнее письмо она согласилась предоставить ему бесплатный проезд на корабле до Индии, но только ему одному, без учеников. «Поскольку я устроила Ваше путешествие в Америку, — писала она, — я считаю своим долгом позаботиться о том, чтобы Вы благополучно вернулись в Индию, тем более что здоровье Ваше оставляет желать лучшего». Но везти бесплатно его учеников она не согласилась.

20 июля Свамиджи написал:

Я очень хочу вернуться во Вриндаван, к лотосным стопам Вринда-вана-Бихари, Господа Кришны, и поэтому я решил без промедления вернуться в Индию. Я бы с удовольствием ехал морем, как Вы любезно предложили мне в письме, но при нынешнем состоянии моего здоровья это невозможно. Поэтому по милости Кришны и при содействии одного здешнего друга я приобрел билет на самолет и надеюсь вылететь в Нью-Дели в субботу и быть в аэропорту Палам 24-го, в полвосьмого утра. Из Дели, отдохнув несколько дней, я поеду во Вриндаван.

Я понимаю, что в настоящий момент Вы не можете обеспечить бесплатный проезд моим ученикам. Но если Вы не сделаете этого — по крайней мере, в ближайшем будущем, — то моя миссия либо останется незаконченной, либо потерпит неудачу. Я вложил благодарственное письмо к одному из моих старших учеников (Брюсу Шарфу) от профессора Дейвиса Эррона, а также другое — от профессора Робертса из Нью-Йоркского университета. Я думаю, эти письма дадут Вам понять, насколько прочно мое Движение сознания Кришны укоренилось в западном мире. Святое имя «Харе Кришна» теперь поют не только в этой стране, но также в Англии, Голландии и Мексике. И это только те страны, о которых известно мне; возможно, оно распространилось еще шире. Я послал Вам одну грампластинку, которая, я надеюсь, уже дошла до Вас. Вам будет приятно услышать, с какой радостью западный мир принимает святое имя.

Ачьютананда сказал Свамиджи, что хочет поехать в Индию и там целиком посвятить себя учебе, набраться опыта и обрести привязанность к Кришне. От Свамиджи он слышал, что за два дня во Вриндаване человек может обрести большее сознание Кришны, чем за десять лет в Америке.

— Как вы думаете, я смогу поехать? — спросил Ачьютананда.

— Можешь не сомневаться, — сказал ему Свамиджи, — следующая наша встреча будет во Врадже.

Преданные попросили Сатсварупу переехать в Бостон и открыть там центр сознания Кришны, а Рупанугу они просили сделать то же самое в Буффало. Когда Сатсварупа и Рупануга обратились к Свамиджи, чтобы узнать, что он думает об этих планах, он остался очень доволен. Свамиджи рассказал им, что Субал собирается открыть центр в Санта-Фе, а Даянанда — в Лос-Анджелесе.

— Мантра Харе Кришна подобна большой пушке, — сказал он. — Стреляйте из нее, чтобы вас слышали все, и тогда майя в страхе побежит с поля битвы.

Преданным хотелось спросить его: «А вдруг вы не вернетесь?». Они очень боялись этого. А что если Кришна оставит Свамиджи во Вриндаване? Что если Свамиджи никогда больше не приедет в Америку? Уцелеют ли они в этой битве с майей? Но Свамиджи уже заверил их, что того сознания Кришны, которое он им дал, хватит, даже если он никогда не вернется назад.

Всего за полчаса до отъезда в аэропорт Свамиджи сидел в своей комнате и начитывал четки девушке, которая в последнюю минуту попросила дать ей посвящение. Затем, как бывало много раз до этого, он вышел из своей комнаты, спустился вниз, пересек внутренний двор и вошел в магазинчик.

Сидя на старом ковре, он говорил спокойно и проникновенно.

— Я уезжаю, но мой Гуру Махараджа и Бхактивинода остаются здесь, — он взглянул на изображения своего духовного учителя и Бхактивиноды Тхакура. — Я попросил их присмотреть за вами, моими духовными детьми. Дед всегда заботится о детях лучше, чем отец. Так что не беспокойтесь. Ни о какой разлуке не может быть и речи. Звук мантры крепко-накрепко связывает нас, даже если мое материальное тело находится где-то в другом месте. Что для нас это материальное тело? Повторяйте мантру Харе Кришна, и я всегда буду вместе с вами. Вы будете повторять мантру здесь, а я буду повторять ее там, и эта вибрация свяжет нас друг с другом.

Несколько преданных поехали со Свамиджи на такси — Брахмананда сидел на переднем сиденье, рядом с шофером, а Раярама и Киртанананда — на заднем, вместе со своим духовным учителем.

— Когда Киртанананда увидит Вриндаван, — сказал Свамиджи, — ему будет трудно поверить, что я мог променять его на Нью-Йорк. Там так чудесно! Там нет ни одной машины, а здесь от них просто некуда деться — туда-сюда, туда-сюда — вжжик! вжжик! Там есть только мантра Харе Кришна. Все жители Вриндавана от мала до велика поют и повторяют маха-мантру. Там тысячи и тысячи храмов. Я покажу их тебе, Киртанананда. Мы там всё обойдем, и я покажу тебе все.

Брахмананда заплакал, и Свамиджи похлопал его по спине.

— Я знаю, что ты плачешь из-за предстоящей разлуки, — сказал он. — Я тоже чувствую разлуку со своим Гуру Махараджей. Я думаю, это именно то, чего ждет от нас Кришна. Если ты приедешь ко мне во Вриндаван, я тебя всему научу, и мы распространим это движение по всему миру. Раярама, ты поедешь в Англию. Брахмананда, куда ты хочешь поехать — в Японию или в Россию? Все будет хорошо.

Преданные собрались в зале ожидания компании «Эйр Индия» рядом с коктейль-баром, в котором толпился народ. Свамиджи сел в кресло. На нем был свитер и чадар, аккуратно сложенный и переброшенный через плечо. Его ученики плотным кольцом уселись у его ног. Он держал зонтик — совсем как два года назад, когда впервые приехал в Нью-Йорк. Несмотря на усталость, он улыбался.

Свамиджи заметил фреску, на которой были изображены индийские женщины, несущие на голове большие кувшины, и обратился к одной молоденькой девушке, которая вместе со своим мужем, Хамсадутой, недавно переселилась в монреальский храм ИСККОН:
— Химавати, ты хотела бы поехать в Индию и научиться носить горшки с водой, как это делают индийские женщины?

— Да-да, — ответила она, — я поеду.

— Да, — сказал Свамиджи, — когда-нибудь мы все поедем туда.

Киртанананда держал в руках портативный проигрыватель на батарейках и две пластинки с мантрой Харе Кришна.

— Киртанананда, — попросил Свамиджи, — поставь-ка нашу пластинку. Я думаю, людям понравится.

Киртанананда поставил пластинку очень тихо, но ее звук привлек внимание людей в коктейль-баре.

— Сделай погромче, — попросил Свамиджи, и Киртанананда прибавил звук.

Свамиджи стал качать головой в такт музыке.

Скоро преданные начали мурлыкать вместе с пластинкой, потом тихо напевать. Через несколько минут они уже пели во весь голос. Некоторые из них заплакали.

Хамсадута: Я сидел рядом со Свамиджи, и меня не покидала мысль: «Мой духовный учитель уезжает в Индию». И тут он сказал: «Я хочу умереть во Вриндаване». Все мы знали, что Свамиджи уезжает, но теперь настала минута прощания. Я понимал, что еще ничего не сделал для своего духовного учителя. «Он даже не знает меня, — думал я. — У меня нет с ним никаких отношений. Я должен что-то сделать. Я должен что-то сделать прямо сейчас. Я должен хоть как-то послужить ему, чтобы оставить след в его сердце. Что-то сделать». Я думал: «Но что я могу сделать?». Я плакал, а он даже не смотрел на меня, словно меня там вообще не было, будто я был для него как кресло или что-то в этом роде. Он постоянно оглядывался по сторонам, а я старался поймать его взгляд: вдруг что-нибудь да скажет!

Киртан становился все сильнее и сильнее, и все громче и громче мы плакали. Люди в зале ожидания смотрели на Свамиджи как на какую-то диковину. Он находился в центре внимания, но был совершенно спокоен, как будто сидел у себя дома и занимался чем-то привычным.

Когда пластинка закончилась, Хамсадута спросил:
— Свамиджи, можно мне собрать пожертвования?

Тот кивнул. Хамсадута встал и произнес короткую речь:
— Наша миссия — распространение сознания Кришны. У нас есть храм в Нью-Йорке. Мы всегда испытываем острую нужду в деньгах. Пожалуйста, помогите нам.

Позаимствовав у какого-то солдата фуражку, Хамсадута начал обходить людей, собирая пожертвования.

— Наше путешествие начинается очень благоприятно, — сказал Свамиджи. — У нас прошел хороший киртан, мы собрали хорошие пожертвования. Все это по милости Кришны.

Когда пришло время идти на посадку, Свамиджи обнял всех провожавших его мужчин. Они выстроились один за другим и по очереди подходили к Свамиджи, чтобы обнять его. Некоторых провожавших его женщин он погладил по голове.

Рупануга: Свамиджи обнимал парней: Киртанананду, Брахмананду, Гаргамуни. Я никак не ожидал, что он позовет и меня. Я не думал, что нахожусь на одном уровне с другими преданными, поэтому был очень удивлен, когда Свамиджи двинулся ко мне и произнес мое имя: «Рупануга». Я встал и подошел к нему. Между нами было, может быть, не больше трех метров, но это расстояние показалось мне бесконечным. Я обнял его, и это объятие было самым запоминающимся в моей жизни. Я сразу почувствовал силу Свамиджи. Он был очень силен. Мне казалось, что я обнимаю молодого человека — своего ровесника. Мне было двадцать семь, но он казался сильнее и моложе меня. Он стиснул меня в объятиях, а я в ответ крепко обнял его. Он был ниже меня, и я инстинктивно опустил свой подбородок в углубление на его левом плече. Обнимая его, я ощутил огромное блаженство и как будто увидел свет. Мне показалось, что из моего лица исходит сияние, что-то яркое и чистое, какая-то энергия. Я открыл глаза и увидел, что на нас смотрит Киртанананда. Он стоял позади Свамиджи, в нескольких шагах, и я посмотрел ему прямо в глаза. Я был несказанно счастлив, и это мое блаженство каким-то образом отразилось в нем: он расплылся в широкой улыбке. А глаза его светились так, как будто из меня действительно исходила какая-то духовная энергия.

Эта сцена в аэропорту стала очень важной частью моей жизни, потому что у меня, человека, которому всегда было трудно любить других, отъезд Свамиджи пробудил в сердце такую любовь, о существовании которой я даже не подозревал. Когда в вашем сердце действительно пробуждается любовь к духовному учителю, вы становитесь духовно развитым человеком. Вот и я становился таким человеком. Это был мощнейший поток чувств разлуки и скорби от расставания с духовным учителем: ведь все мы знали, что для нас нет никого дороже, чем он. И никто из нас не был уверен, что когда-нибудь мы увидим его снова.

В сопровождении Киртанананды, обритого наголо и одетого в черный шерстяной костюм, который совершенно не вязался с этой прической, Свамиджи медленно направился к выходу на посадку. Когда он скрылся из виду, преданные побежали на смотровую площадку, чтобы увидеть, как будет взлетать самолет.

На улице моросил мелкий дождик. Преданные наперегонки бежали через влажную смотровую площадку. Внизу они увидели Свамиджи и Киртанананду, направлявшихся к самолету. Забыв о приличиях, они стали громко кричать. Свамиджи обернулся и помахал им рукой. Он поднялся по трапу, на самом верху снова обернулся и поднял руки, а затем вошел в самолет. Преданные устроили неистовый киртан и пели до тех пор, пока трап не отъехал. Двери закрылись, и самолет стал разворачиваться. Преданные прилипли к перилам, но самолет обдал их горячей струей выхлопных газов, и им пришлось отойти назад. Со страшным ревом самолет компании «Эйр Индия» вырулил на взлетную полосу, мигая сигнальными огнями. Преданные продолжали петь мантру Харе Кришна, пока самолет не оторвался от земли и не превратился в маленькую точку в небе, а затем и вовсе скрылся из виду.

Следующие материалы:

ГЛАВА 27: Снова в Индии. Часть первая

САМОЛЕТ ЛЕТЕЛ всю ночь и наутро приземлился в Лондоне. Здесь Бхактиведанта Свами намеревался сделать остановку. Он зарегистрировался в гостинице аэропорта, принял массаж и лег отдохнуть. После полудня он встал, помылся, а затем вместе с Киртананандой сел в самолет, летевший в Нью-Дели с остановкой в Москве. Самолет еще не успел взлететь, как вдруг один из членов экипажа объявил о «небольшой задержке, связанной с профилактическими мерами медицинского характера». Какой-то пассажир, который сегодня сошел с этого самолета, оказался болен — по всей видимости, оспой, — и поэтому салон самолета нужно было тщательно продезинфицировать. Свамиджи и Киртанананда остались в номере отеля «Эксцельсиор» еще на ночь.

Ранним утром следующего дня, 24 июля, сидя в своем номере с кондиционером и телевизором (которыми он так и не воспользовался), Бхактиведанта Свами написал в Нью-Йорк, Брахмананде.

Прими мои благословения. Я постоянно думаю о том, какое чувство разлуки ты испытываешь. Пожалуйста, исполняй свои обязанности как можно лучше, и Кришна во всем тебе поможет. Мы задержались здесь на шестнадцать часов. Сегодня в девять утра мы вылетаем в Дели. На днях мне уделил внимание г-н Б. К. Неру, посол Индии. Я попросил его о постоянной визе, и он обещал помочь, когда я вернусь. Пожалуйста, договоритесь с ним о встрече и сообщите, что я хочу подарить ему наш комплект «Бхагаватам» и другие книги. После этого съездите к нему в Вашингтон и лично преподнесите ему книги и т. п. Может быть, я вернусь, как только наберусь сил. Пока что здоровье меня не беспокоит, и я надеюсь уже сегодня вечером быть в Дели. Когда приеду во Вриндаван, напишу тебе снова. Передай мою горячую любовь и благословения всем юношам и девушкам. Я возлагаю на мое движение большие надежды. Пожалуйста, будьте стойкими, тщательно следуйте всем моим наставлениям, повторяйте «Харе Кришна», и Кришна даст вам силу.

Бхактиведанта Свами и Киртанананда прилетели в Москву. Здесь они немного погуляли по зданию аэропорта, разглядывая то, что Свамиджи назвал «пропагандистскими рисунками», и после часового ожидания снова сели в самолет и через восемь часов полета, около полуночи, прибыли в Дели.

Встретившее их тепло благотворно подействовало на Свамиджи. Именно за этим он и приехал сюда. В здании аэропорта вентиляторы разгоняли тяжелый, спертый воздух. Свамиджи и Киртанананда стояли в медленно движущейся очереди, ожидая, пока одетые в униформу индийские чиновники тщательно проверят их паспорта и въездные документы. Сразу за границей зоны иммиграционного и таможенного контроля стояла толпа людей, которые пришли сюда, чтобы встретить своих друзей и родных. Они махали руками и окликали приехавших по именам, стараясь привлечь к себе их внимание.

Получив свой багаж и пройдя таможенный досмотр, Свамиджи и Киртанананда вышли из здания аэровокзала и встали на тротуаре. Свамиджи уже снял свитер, но Киртанананда по-прежнему парился в своем черном шерстяном костюме. Было два часа ночи. Только что прибывших пассажиров встречали любящие родственники и друзья; они обнимали их, иногда даже надевали на них гирлянды, усаживали их в такси или автомобили. Но Свамиджи здесь никто не ждал. Как разительно это отличалось от недавней трогательной сцены прощания в нью-йоркском аэропорту, где вокруг Свамиджи были те, кто любил его! Сейчас вместо любящих учеников его осаждали таксисты и носильщики, готовые за плату отнести его багаж к машине. На хинди Свамиджи попросил одного из таксистов довезти их до Чиппивады в Старом Дели. Тот поставил их вещи в багажник, а Свамиджи со своим учеником сели на заднее сиденье.

Маленькое такси «амбассадор» ехало по улицам, знакомым Свамиджи с давних пор. Ночные улицы были пустынны, и только изредка по ним проезжало случайное такси или моторикша. Магазины были закрыты, лишь кое-где можно было увидеть случайного прохожего или спящую на тротуаре корову.

Всего несколько лет тому назад Свамиджи продавал на этих улицах «Бэк ту Годхед», просил здесь пожертвования и печатал свой «Шримад-Бхагаватам». В те дни он был один, практически без денег и без крыши над головой. И все же он был счастлив, счастлив сознанием своей полной зависимости от Кришны.

Однако руководители Индии отвергли ведическую культуру и стали подражать Западу. И хотя некоторые индийцы до сих пор придерживались ведических традиций, они в большинстве своем были отравлены пропагандой лжеучителей, которые проповедовали отсебятину и не признавали Кришну Верховной Личностью Бога. Поэтому Бхактиведанта Свами чувствовал, что должен уехать отсюда и пересадить ведическую культуру на почву Запада. Он строго следовал наказу своего духовного учителя, и время доказало его правоту: для сознания Кришны Запад оказался самой подходящей почвой.

Когда такси проезжало через Старый Дели по дороге к Чаури-базару, Свамиджи увидел типографии и бумажные лавки, сейчас закрытые. В это время здесь не было обычного потока рикш, хотя сами рикши — двухколесные повозки — стояли по обочинам дороги, а их владельцы спали тут же под открытым небом, коротая на них ночь. Утром они выльют на себя ведро воды из колодца и снова впрягутся в лямку. Когда Бхактиведанта Свами наблюдал за тем, как печатали первый том его «Шримад-Бхагаватам», он каждый день ходил по этим улицам, покупал бумагу, забирал гранки из типографии и, уже откорректированные, относил их обратно. Первая песнь была его большой победой.

От Чаури-базара отходят боковые улицы, которые ведут к узким переулкам Чиппивады. Металлические столбы преграждают туда путь автомобилям и рикшам. Водитель остановил машину на пустой улице и обернулся, чтобы получить плату. Свамиджи достал из бумажника 40 рупий (те самые, которые он привез с собой на корабле в Америку в 1965 году). Но водитель, взяв деньги и, сказал, что сдачи не даст. Свамиджи запротестовал: проезд не стоит и половины всей суммы! Они стали громко препираться на хинди. Водитель спрятал деньги, так и не дав сдачи. Свамиджи понимал, что дозваться полицейского в столь поздний час будет нелегко. Хотя это было самым настоящим грабежом, Свамиджи в конце концов отпустил машину.

— Обманщик, — сказал он.

Они с Киртананандой взяли свой багаж и, пройдя пешком один квартал, оказались у дверей храма Радхи-Кришны в Чиппиваде.

Дверь была заперта. Они принялись громко стучать, и Свамиджи стал звать Шри Кришну Пандита. Наконец на их зов вышел какой-то человек и, узнав Свамиджи, разрешил им войти. Он провел их наверх и отпер комнату Свамиджи. Свамиджи зажег свет.

Комната была пустой и пыльной. Лампочка, свисающая с потолка, освещала ее резким светом. На полу возвышалась пирамида из цемента высотой около метра, указывающая на место, под которым располагался алтарь и мурти Радхи и Кришны (чтобы кто-нибудь случайно не совершил оскорбления, пройдя над Божествами). В стенном шкафу стопками лежали отпечатанные страницы «Шримад-Бхагаватам», суперобложки «Бхагаватам» и бланки писем возможным членам Лиги преданных. Всё здесь было так, как Бхактиведанта Свами оставил, уезжая.

— Это комната, в которой я написал «Шримад-Бхагаватам», — сказал Свамиджи Киртанананде. — Здесь я спал, а тут стоял мой примус и печатная машинка. Я спал и печатал, готовил пищу и снова печатал, спал и печатал опять.

Киртанананде трудно было представить себе, что Свамиджи когда-то жил здесь, в этой убогой келье. В ней даже не было чисто.

Хотя Киртанананда совсем запарился в своем костюме и все время думал о том, когда же наконец снимет его, ему все же удалось раздобыть для Свамиджи тонкий матрас. Пришли два аюрведических врача. Они в один голос заявили, что у Свамиджи больное сердце, но опасность уже позади. Врачи дали ему лекарства и велели строго соблюдать режим еды, работы и отдыха. Пришел Шри Кришна Пандит посидеть, поговорить, и Свамиджи рассказал ему о своем успехе в Америке и о молодых преданных из Нью-Йорка и Сан-Франциско. Свамиджи поставил для Шри Кришны Пандита свою пластинку, и на ее звуки в комнату набилась целая толпа любопытных обитателей храма.

После полудня у Свамиджи начался кашель. Было непохоже, что это что-то серьезное, и Свамиджи выказал намерение завтра же отправиться во Вриндаван. Но к вечеру кашель не прошел, и Свамиджи так и не смог заснуть. Не помогали ни сделанный Киртананандой массаж, ни прописанные аюрведическими врачами таблетки; всю ночь Свамиджи не сомкнул глаз. Когда наутро Киртанананда дотронулся до его лба, тот весь горел.

Врачи пришли снова. Температура у Свамиджи поднялась выше 40 градусов. Они надавали ему каких-то отваров и аюрведических порошков, но Киртанананда наблюдал за всем этим скептически. Поскольку Свамиджи было очень трудно дышать лежа, Киртанананда пришел к выводу, что у него воспаление легких. Поэтому он дал Свамиджи пенициллин, запас которого привез с собой. Днем пришел пожилой сикх, доктор, который лечил средствами западной медицины, и сделал Свамиджи укол пенициллина. После этого Бхактиведанта Свами уснул и впервые за 24 часа отдохнул спокойно.

Пока Свамиджи спал, Киртанананда написал письмо своим духовным братьям в Нью-Йорке:

Я знаю, вам хотелось бы услышать мое мнение о состоянии его здоровья, и могу сказать напрямик: оно не очень хорошее. Результат — как и всегда, но сейчас сильнее, чем когда бы то ни было, — зависит только от Кришны. Пожалуйста, повторяйте ХАРЕ КРИШНА, ибо это единственное, что может его спасти. Именно это спасало его раньше, и это же может спасти его сейчас. Я знаю, что его миссия не завершена, и по милости Кришны его можно снова уберечь.

Еще Киртанананда попросил нью-йоркских преданных позвонить в Сан-Франциско, Санта-Фе и Бостон, чтобы там тоже продолжали повторять мантру Харе Кришна, моля о здоровье Свамиджи. Он напомнил им о необходимости строго следовать всем наставлениям духовного учителя.

На следующий день температура у Свамиджи упала до 38 градусов. Он был все еще болен, но снова стал поговаривать о поездке во Вриндаван. Он надиктовал письмо своим делийским агентам по продаже книг, фирме «Атмарам и сыновья», требуя отчета о продаже его «Шримад-Бхагаватам». Некоторые старые знакомые приходили навестить его, но уходили разочарованные, обнаружив, что Свамиджи не в состоянии принять их приглашения в гости. Бхактиведанта Свами просил, чтобы вместо него они приглашали Киртанананду.

Все эти дни Киртанананда ходил по домам благочестивых индийцев. Он доставал свой портативный проигрыватель, ставил пластинку, пел, танцевал, подняв руки, а затем произносил небольшую речь. Хозяева считали его садху, восхищенные тем, что американец всерьез принял сознание Кришны.

1 августа 1967 года, проведя шесть дней в Дели, Свамиджи поехал во Вриндаван. Киртанананда написал в Нью-Йорк:

Дорогие братья и сестры!
ИМЕНЕМ КРИШНЫ из ВРИНДАВАНА приветствую вас!

Свамиджи явно лучше, особенно с тех пор, как мы добрались до Вриндавана. Его глаза сейчас излучают какой-то особенный свет. Вчера, 31 июля, утром мы выехали из Дели на «Тадж-экспрессе» и через два часа были в Матхуре. Мы ехали «особым третьим классом», и все оказалось довольно сносно — не было такой толкучки, как в обычном третьем классе. Так или иначе, мы уже здесь — устраиваемся. У Свамиджи две очень хорошие комнаты — достаточно прохладные — прямо возле веранды, на которой проходят чтения «Бхагаватам». Так удобно! Единственная трудность для него — то, что все эти индийцы хотят его увидеть. Они настолько настырны, что мне далеко не всегда удается их выпроводить...

С материальной точки зрения Вриндаван очень живописное место. Земля здесь очень ровная, и повсюду много деревьев, обезьян, павлинов и, конечно же, храмов. Но также Вриндаван очень беден. Люди бедно одеты, а храмы в упадке. Но если взглянуть на этот город с духовной точки зрения, то можно увидеть множество великих преданных, и так чудесно идти по улицам и видеть повсюду тилаки и людей, повторяющих на четках мантру! Если бы мне удалось развить в своем сердце хотя бы частицу их преданности Кришне, моя жизнь увенчалась бы успехом. Сильные чувства вызывает также звук храмовых колоколов, звонящих по многу раз на дню. Вчера вечером я проиграл нашу пластинку Господу Дамодаре, здесь, в храме, а затем провел киртан с некоторыми из местных преданных. Это было здорово. Вы, наверное, удивитесь, но должен признаться, ваши киртаны в Нью-Йорке нравятся мне больше.

Пробыв во Вриндаване всего один день и почувствовав себя немного лучше, Свамиджи стал строить планы, связанные с возвращением в Америку. «Я всегда думаю о вас», — писал он преданным, которых называл своими "дорогими учениками".

Я не могу бросить того, что начал на Западе. Я покинул вас всего на шесть месяцев и по истечении этого срока, а может быть, и раньше, приеду к вам снова. Киртанананда говорит, что, судя по внешнему виду, я поправляюсь. Мне и самому так кажется.

В Дели Свамиджи получил письмо от Брахмананды, в котором тот сообщал, что компания «Макмиллан» заинтересовалась публикацией его перевода «Бхагавад-гиты». Из Вриндавана Свамиджи написал Брахмананде, чтобы тот немедленно подписал контракт от его имени. Свамиджи размышлял, что лучше: напечатать книгу частным образом в Японии или в Индии или ждать, когда это сделает «Макмиллан». Его мало интересовали соображения престижа и финансовые преимущества публикации у «Макмиллана»; главной его заботой было напечатать книгу как можно скорее.

Меня вполне устроят эти комиссионные, и я буду очень рад видеть, как эти книги читают сотни и тысячи людей. Весь полученный доход пойдет на строительство здесь «Американского дома».

Свамиджи поселился в своих старых комнатах в храме Радхи-Дамодары. Он был все еще очень слаб, и Киртанананда каждый день делал ему массаж и заботился о нем, хотя сам смертельно уставал и еле двигался от жары. Тем не менее Свамиджи продолжал строить планы, один другого грандиознее, которые предстояло осуществить только что появившемуся на свет Движению сознания Кришны. Он вслух размышлял о томах «Шримад-Бхагаватам», которые уже готовы к публикации — нужно только, чтобы «Макмиллан» взялся их напечатать, а его ребята смогли бы действовать от его имени. Столько всего предстоит сделать! Он хотел вернуться в октябре, чтобы проследить за всем самому.

Температура воздуха поднялась до 43 градусов, и Свамиджи с Киртананандой были вынуждены целыми днями сидеть в доме с закрытыми дверями, под вентилятором. Хотя Киртанананда едва справлялся со своими обязанностями, Свамиджи считал, что тепло вселяет в него силы и восстанавливает здоровье. Затем через неделю начались муссонные дожди, и жара спала.

10 августа 1967 года Киртанананда снова написал домой:

Боже, какая здесь жара! Но наконец опять начались дожди и принесли с собой облегчение — от жары. Можете мне поверить, здесь было очень жарко. Но сейчас большую часть времени идет дождь, и это делает погоду более сносной для меня, но, к сожалению, не для Свамиджи. Вдобавок я подхватил неизбежную в таких случаях дизентерию, которая не отступает уже неделю.

Вчера начался пятидневный фестиваль «Джхулан», во время которого Радха и Кришна выходят из алтаря и качаются на качелях, поэтому я обошел с полдюжины местных храмов. Некоторые из них имеют необычайно роскошное внутреннее убранство, хотя в большинстве своем невелики. И все же со всей прямотой и искренностью могу сказать, что ни один из них не может сравниться по трансцендентной красоте и духовности с домом №3720 на Парк-авеню в Монреале, и я думаю, что даже Свамиджи согласился бы со мной в этом.

Письмо Киртанананды вселило надежду в сердца преданных, оставшихся за океаном, подтвердив то, о чем они и сами догадывались: их духовную жизнь поддерживает не индуизм и не Индия, а Свамиджи и повторение «Харе Кришна».

Бхактиведанта Свами отвечал на все письма своих духовных детей — письма, которые шли из всех проповеднических центров, недавно открытых в шести городах Северной Америки.

Вриндаван — только для вдохновения, настоящее поле нашей деятельности — весь мир. Если даже я умру, вы — моя надежда, и вы сделаете это. Я очень люблю всех вас. Пожалуйста, продолжайте в том же духе.

Из Нью-Йорка написал Брахмананда, желавший разобраться, почему Свамиджи, чистый преданный, страдает от серьезной болезни. Свамиджи когда-то говорил, что обусловленные души и даже начинающие преданные «подвержены атакам майи». Неужели майя напала и на него? 14 августа 1967 года Свамиджи ответил:

Не бойтесь того, что майя нападает на меня. Всем известно, что, когда сражаются две враждующие стороны, кто-то должен потерпеть поражение. Ваша страна и западный мир по большей части находятся во власти майи и гун страсти и невежества, и когда я объявил войну майе, это предполагало грандиозную битву. Майя увидела, какого большого успеха я добился всего за один год: у меня появилось множество искренних юных последователей, таких как ты. Майе был нанесен сокрушительный удар: молодежь Запада прекращает вступать в недозволенные половые отношения, принимать наркотики, есть мясо и играть в азартные игры — дело майи, безусловно, серьезно от этого пострадало. Поэтому она воспользовалась моей старческой слабостью и нанесла мне смертельный удар. Но Кришна спас меня; поэтому вместо того, чтобы превозносить майю, мы должны больше благодарить Кришну. Что касается моего нынешнего состояния здоровья, то мне кажется, что я выздоравливаю: по крайней мере, ем я лучше, чем в Нью-Йорке. Поэтому, как только я буду хоть немного готов вернуться на поле битвы, я снова встану в ваши ряды.

Бхактиведанта Свами думал об открытии во Вриндаване «Американского дома» — места, где его ученики могли бы жить и изучать санскрит и вайшнавскую литературу. Когда с ним случился удар, он сказал, что Рая-Раме нужно будет завершить перевод «Бхагаватам». Ачьютананду же, Гаурасундару и еще нескольких преданных он попросил начать изучать санскрит, бенгали и хинди, чтобы, если он не поправится, они продолжили его дело. Также он надеялся, что некоторые из его старших учеников, такие как Брахмананда, Хаягрива и Рая-Рама, приедут в Индию, приобретут здесь здание и откроют «Американский дом». «Даже если я буду чувствовать себя хорошо, — писал он 9 сентября, — я все равно буду не в состоянии заниматься делами „Американского дома“».

Бхактиведанта Свами решил обратиться к одному из своих духовных братьев, Свами Б. X. Бону Махарадже, и попросить его поселить нескольких преданных из Америки в своем Институте восточной философии. Институт Свами Бона Махараджи был провинциальным колледжем, в котором обучалось около трехсот студентов. Институт располагался во Вриндаване и относился к Агрскому университету. Это было заведение из числа тех, что в Индии именуются "degree college" и имеют своей целью улучшение благосостояния выпускников путем подготовки их для более престижной работы.

Когда Свамиджи и Киртанананда посетили Свами Бона Махараджу в Институте восточной философии, тот принял их в чистой гостиной, обставленной стульями и кушетками. Был там и радиоприемник. Свами Бон, в кожаных сандалиях, шортах, просвечивавших сквозь тонкое дхоти, и отглаженной рубашке с латунными запонками, производил впечатление человека мягкого и умудренного жизнью — образованный, с прямыми, аккуратно расчесанными на пробор седеющими волосами. Сейчас Свами Бон был жителем Вриндавана, но в тридцатых годах он провел более двух лет в Англии, где был принят королем и королевой. Он читал лекции в ряде британских колледжей и проповедовал в других европейских странах, но особого интереса его проповедь не вызвала. Когда в 1965 году Бхактиведанта Свами в одиночку боролся за существование в Нью-Йорке, он писал Свами Бону, прося о помощи. Но тот никак не отреагировал. Даже сейчас, когда Бхактиведанта Свами говорил ему о проповеди в Америке, Свами Бон не знал, что сказать. Однако перспектива приезда американцев и проживания и обучения их в Институте восточной философии очень его заинтересовала: иностранные студенты очень повысят престиж его учебного заведения в глазах индийцев. Он сказал, что сможет принять этих студентов на учебу бесплатно.

Воодушевленный встречей с Боном Махараджей, Бхактиведанта Свами написал несколько писем своим ученикам, приглашая их приехать изучать санскрит.

Если вы хотите изучать санскрит, в этом институте есть для этого все возможности. Мы кое-что предварительно обговорили, и есть надежда, что Свами Бон выделит нам участок земли под здание; впрочем, в любом случае благодаря уже имеющимся в наличии средствам мы вполне сможем все организовать так, чтобы наши студенты, приезжающие сюда изучать санскрит и произведения Госвами, не испытывали никаких трудностей... Это очень хорошая возможность для наших учеников, и я буду рад узнать, многие ли из вас захотят приехать.

В день Джанмаштами, 28 августа, Свамиджи дал Киртанананде санньясу, проведя обряд в храме Радхи-Дамодары. Таким образом Киртанананда стал первым учеником Свамиджи, принявшим санньясу, — Киртананандой Свами. Во время церемонии в храме собрались сотни людей, приехавших во Вриндаван на празднование Дня рождения Господа Кришны, и многие из них пришли поздравить юного санньяси. Кто-то сказал, что он похож на Господа Чайтанью. Свамиджи писал:

Скоро он вернется в Штаты и начнет проповедовать с еще большей энергией и успехом. А пока я постараюсь использовать этого "белого санньяси", чтобы сделать членами нашего Общества несколько индийцев.

В начале сентября в Дели прилетел Ачьютананда. Какая-то индианка дала ему 5 рупий, и он добрался на поезде до Матхуры, где ему показали дорогу к Кешаваджи-гаудия-матху. Нараяна Махараджа, друг Свамиджи, взял Ачьютананду под свою опеку и, показав ему зал, где в 1959 году Бхактиведанта Свами принял санньясу, посадил его на автобус до Вриндавана, дав в сопровождающие какого-то пожилого джентльмена. Вместе со своим попутчиком Ачьютананда подъехал на рикше к храму Радхи-Дамодары.

Ачьютананда вошел в комнату Свамиджи и распростерся у его стоп.

— О, — воскликнул Свамиджи, — и ты здесь!

Когда Ачьютананда поднял голову, он увидел, что лицо Свамиджи покрыто пятидневной щетиной, а одет он в обмотанный вокруг туловища кусок ткани, концы которого пересекались на груди и завязывались сзади на шее. Бхактиведанта Свами улыбался и выглядел совершенно здоровым.

Киртанананда Свами тоже поприветствовал Ачьютананду и показал ему свою новенькую данду.

Ачьютананду больше всего поразило то, в какой убогой обстановке живет Свамиджи во Вриндаване. Хотя в Нью-Йорке Свамиджи тоже носил простую одежду, он всегда имел царственный вид, всегда был гуру. Однако здесь он жил просто и скромно. Как-то раз он вышел из комнаты на веранду, чтобы вымыть руки, и все его тело тотчас облепили мухи. Киртанананду и Ачьютананду мухи просто сводили с ума (был сезон дождей), но Свамиджи как будто не замечал их и спокойно продолжал мыть руки.

Делясь друг с другом впечатлениями, Киртанананда и Ачьютананда сошлись в том, что Свамиджи был не просто одним из вриндаванских бабаджи. Таких, как он, больше не было. И уж конечно, Гаурачанд Госвами, владелец храма Радхи-Дамодары, был совсем не такой, как Свамиджи. Он носил очки с толстыми линзами и едва видел сквозь них. Когда Киртанананда и Ачьютананда однажды пришли в храм на даршан к Божествам, Гаурачанд Госвами громко спросил их:
— Как они вам нравятся? Кто из них вам нравится больше всего?

— Они мне все нравятся, — сказал Ачьютананда.

— А мне нравится тот большой, с краю, — сказал пуджари, небрежно махнув рукой в сторону мурти Кришны. — Он чем-то напоминает мне генерала Чаудри.

Ученики Свамиджи переглянулись — что это за тип? — и вернулись к Свамиджи за разъяснениями.

— Это кастовые госвами, — объяснил Свамиджи.

Шесть Госвами, заложившие храмы во Вриндаване, например Джива Госвами, основатель храма Радхи-Дамодары, поручили заботы о Божествах своим ученикам-грихастхам. И эти кастовые госвами — потомки тех первых пуджари. Свамиджи также объяснил, что кастовые госвами являются владельцами храмов. Для них забота о храме и поклонение Божествам — это бизнес, на доходы от которого они содержат свои семьи. Всего несколько лет назад у каждого из Божеств, стоящих сейчас на алтаре, был собственный храм, земля, доходы и жрецы, но из соображений экономии госвами распродали недвижимость, упростили обряды поклонения и объединили Божества.

Во Вриндаване было также много других любопытных лиц: старая вдова Сароджини с обритой наголо головой, шикхой и мозолистыми босыми ногами, которая спала в комнате у ворот храма, подметала кухню Свамиджи и стирала ему одежду; Панчудас Госвами, сын владельца храма, который постоянно жевал бетель и целыми днями с заспанным видом слонялся по двору в шелковом дхоти с красной вышитой каймой; темнокожий старый бабаджи, который приходил по вечерам, все время смеялся и делал для Свамиджи сандаловую пасту; местный врач-травник Ванамали Кавираджа, с неизменной широкой улыбкой восседающий за конторкой в крошечной комнатке, все стены которой сверху донизу были уставлены какими-то пузырьками; знаменитый пандит, который изредка наведывался к Свамиджи и носил оправленные в золото бусы из туласи и перстни с бриллиантами. Все эти люди были преданными — жителями священного Вриндавана. Но никого из них нельзя было поставить в один ряд со Свамиджи.

Киртанананда Свами был даже разочарован тем, что во Вриндаване не оказалось ни одного человека, похожего на Свамиджи. Даже на земле, где все были индийцами и преданными, Свамиджи оставался неповторимым. Никто не был так же прост и серьезен, как он, никто не обладал такой способностью распознавать фальшь, ни к кому так не влекло сердца людей, и никто не был так беззаветно предан Кришне. Вести их мог только он.

Как Киртанананда Свами с Ачьютанандой с недоверием относились к некоторым обитателям Вриндавана, так и некоторые обитатели Вриндавана с подозрением смотрели на них. В один из дней по Вриндавану бродила парочка хиппи из Европы, и Ачьютананда сопровождал их, показывая некоторые храмы. Но в храм Ранганатхи их не пустили. Ачьютананда рассказал об этом Свамиджи, и тот ответил:
— Все потому, что ты ходил с этими глупцами.

Когда Бхактиведанта Свами проходил по улице, люди то и дело с почтением кивали ему, приветствуя:
— Дандават, Махараджа!

Но принимать за вайшнавов его американских последователей они не спешили.

Бхактиведанта Свами со своими двумя учениками вновь посетил Свами Бона. Пока они ехали на рикше к Институту восточной философии, Свамиджи рассказал Ачьютананде, что институт был основан Свами Боном как Вайшнавская академия, но позднее вошел в состав Агрского университета, потому что не приносил никакого дохода. Теперь у Свами Бона появились деньги, но институт превратился в обыкновенную школу, не представляющую никакой духовной ценности.

Когда Бхактиведанта Свами и его ученики сидели в приемной Свами Бона, тот прозрачно намекнул им, что хотя он не собирается жертвовать землю для «Американского дома» Бхактиведанты Свами, но ученики его вполне могут приезжать и учиться в его заведении. Ачьютананда, предложил он, мог бы стать первым.

После этого Свами Бон повел их в главное здание, чтобы показать, как проходят занятия. Но вместо пандитов и брахмачари, постигающих санскрит, которых ученики Свамиджи ожидали увидеть, они обнаружили там юношей с тонкими усиками и хихикающих девушек. Бхактиведанта Свами прочитал лекцию, а затем попросил Киртанананду поставить пластинку с мантрой Харе Кришна. Через несколько минут Бон Махараджа попросил Киртанананду выключить проигрыватель, но Киртанананда, видя, как Свамиджи наслаждается записью, не послушался.

Ачьютананда: Мы ходили по этому заведению, и я думал: «Это обычная школа! Я не хочу здесь учиться. Вот если бы я смог жить в храме Радхи-Дамодары и там же изучать санскрит, то не жалел бы о времени, проведенном в Индии».

Они продолжили осмотр помещения, и, увидев общую спальню, Свамиджи засомневался, смогут ли его американские ученики жить в таких суровых условиях и при этом заниматься наукой. Не один, так другой из двоих его учеников постоянно был болен. Сначала Киртанананда Свами подхватил дизентерию, затем у Ачьютананды что-то случилось с желудком, а после этого оба ослабели от жары. «В общем, — писал Свамиджи Рупануге в Нью-Йорк, — наши американские юноши, приехав сюда, первое время пребывают в плачевном состоянии. Так что я не знаю, насколько наши планы относительно „Американского дома“ во Вриндаване окажутся успешными». Его парни не отличались ни аскетизмом, ни прилежанием в учебе, и, кроме того, у Киртанананды Свами и Ачьютананды развилась некоторая неприязнь к ректору Института восточной философии. Да и у самого Свамиджи явно были сомнения относительно этого места.

— Вы можете ходить сюда на занятия, — сказал он им, — но жить здесь не нужно. Живите в храме Радхи-Дамодары, а сюда приходите учиться. Вы можете раздобыть велосипед и ездить на нем.

Постепенно идея немедленного основания «Американского дома» во Вриндаване стала отходить на второй план. Бхактиведанте Свами нужно было собственное место для учеников, а это требовало времени.

Регулярное лечение, массаж, отдых и тепло Вриндавана сделали свое дело: Свамиджи почувствовал, что выздоравливает. Уже в середине сентября он заявил, что на 90% готов к возвращению в Соединенные Штаты. Он предполагал вернуться в конце октября.

Духовный брат Бхактиведанты Свами, Б. Р. Шридхара Махараджа, чей ашрам находился в Навадвипе (Западная Бенгалия), написал Свамиджи и пригласил его провести у них в ашраме месяц Карттика и поучаствовать в праздновании его Вьяса-пуджи. Свамиджи понравилась идея посетить святую землю Навадвипы, где провел Свои юные годы Господь Чайтанья, и увидеться со своим духовным братом. Кроме того, ему хотелось снова побывать в Дели и узнать, как обстоят дела с изданием книг.

— Свамиджи, — спросил Ачьютананда, — когда вы поедете в Навадвипу, я должен буду остаться здесь, во Вриндаване, чтобы учиться?

— А ты разве не хочешь увидеть место, где родился Господь Чайтанья? — спросил Свамиджи.

Ачьютананда хотел, и Свамиджи в сопровождении Киртанананды Свами и Ачьютананды покинул Вриндаван и, возвратившись в Дели, снова поселился в храме в Чиппиваде.

Жизнь в этом храме для обоих учеников Бхактиведанты Свами оказалась очень трудной. Дели был раскален, как сковорода, и напрочь лишен того очарования, которым так покорял Вриндаван. Воду давали только на два часа в день, рано утром, и текла она тонкой струйкой. Они наполняли водой два глиняных кувшина, для комнаты Свамиджи, и несколько ведер, чтобы все трое могли помыться. Оставшуюся часть дня воды не было. По зданию свободно разгуливали мангусты.

— Они едят змей? — спросил Ачьютананда.

— Они едят змей, — ответил Свамиджи, — они едят мусор, они едят все что угодно.

Бхактиведанта Свами, для которого и жара, и отсутствие воды, и даже мангусты были в порядке вещей, оставался невозмутимым. В соседней комнате молодые индийские музыканты, репетируя свои выступления на танцах, постоянно играли на электрооргане, барабанах бонго и электрогитарах мелодии из кинофильмов. Свамиджи и к этому отнесся спокойно.

Шри Кришна Пандит был очень высокого мнения о деятельности Бхактиведанты Свами в Америке и его английском переводе «Шримад-Бхагаватам». Будучи управляющим храма Радхи-Кришны в Чиппиваде и секретарем одного общества, активно пропагандирующего индуизм, Шри Кришна Пандит был сторонником популяризации индуистской дхармы и потому хотел, чтобы Бхактиведанта Свами выступил с лекцией в расположенном неподалеку храме Гаури-Шанкары, одном из самых популярных индуистских храмов Дели. Свамиджи согласился и взял с собой Ачьютананду (Киртанананда Свами 22 августа уехал на Запад).

Храм Гаури-Шанкары находился на Чанди-Чоук. После короткой прогулки по самым многолюдным и оживленным улицам Старого Дели Бхактиведанта Свами и Ачьютананда приблизились к дверям храма и, сняв обувь, вошли внутрь. Главным божеством здесь был Господь Шива, но было также и много других: Рама, Дурга, Кали, Радха-Кришна, Хануман. Перед пышно украшенными алтарями стояли толпы людей, глядя на божества и вознося им молитвы.

О поклонении полубогам Ачьютананда впервые узнал из рассказов Свамиджи на Второй авеню, 26. Согласно «Бхагавад-гите», полубоги исполняют только материальные желания и потому им поклоняются не слишком разумные люди. Вайшнав, говорил Свамиджи, с почтением относится к полубогам — на самом деле он даже к муравью относится с почтением, — но поклоняется только Верховной Личности Бога, Кришне, или Вишну.

Ачьютананда уже сам убедился в том, что имперсоналисты ввели индийцев в заблуждение, отрицая существование личностного аспекта Бога и утверждая, что все виды поклонения ведут к одной цели. Большинство жителей Индии не имели ясного представления ни о «Бхагавад-гите», ни о Кришне. Ачьютананда помнил об этом, когда вместе со Свамиджи склонялся у алтарей полубогов. После этого духовный учитель подвел его к алтарю Радхи-Кришны.

— Посмотри-ка, — сказал он. — Кришна просто играет на флейте. Полубоги — кто-то держит лук и стрелы, кто-то — палицы, кто-то — еще какое-то оружие. Но Радха и Кришна просто танцуют, и Кришна держит флейту. Поэтому Он Верховный Господь.

В одной из комнат на нескольких подушках восседал грузный человек с огромной белой бородой. На нем была цветочная гирлянда, а вокруг толпились люди, во все глаза глядевшие на него. Ачьютананде он напомнил Санта-Клауса.

— Свамиджи, кто это? — спросил Ачьютананда.

— Какой-то йог, — равнодушно ответил тот.

В главном зале на стене висело большое изображение Господа Шивы. Зал был полон народа — женщин в цветных сари и мужчин, на многих из которых были яркие тюрбаны. Посреди всего этого хаоса ритуалов и толп верующих Ачьютананда чувствовал себя под защитой Свамиджи. Они сели на возвышение, и Шри Кришна Пандит представил толпе своего друга Бхактиведанту Свами. Свамиджи говорил на хинди около часа.

По дороге обратно, в Чиппиваду, Ачьютананда удивлялся, зачем Свамиджи отправился проповедовать в место, где царит такая религиозная мешанина. Но, даже не высказав свое сомнение вслух, он понял, что Свамиджи готов говорить о Кришне где угодно и кому угодно. Разве не приехал он в Нью-Йорк? А есть ли на свете место, где бы царила большая мешанина, чем в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка?

Сидя на веранде за дверями своей комнаты, Бхактиведанта Свами мог видеть вырисовывающийся на фоне вечернего неба купол мечети Джама. Однажды вечером, когда он сидел и тихо повторял джапу, а Ачьютананда, еще не выучивший наизусть мантру гаятри, сидел рядышком и про себя читал ее по бумажке, на веранду пришел какой-то индиец и о чем-то стал беседовать со Свамиджи. Ачьютананда закончил чтение гаятри и сидел, слушая, как его духовный учитель говорит с незнакомцем на хинди. Ачьютананда смог различить только отдельные слова: какие-то упоминания об аюрведической медицине, адреса, индийские имена, города. Они проговорили несколько часов, и все это время Ачьютананда удивлялся, кто же этот господин, которому позволено говорить со Свамиджи так долго. Когда человек ушел, Ачьютананда спросил:
— Свамиджи, это ваш духовный брат?

Свамиджи ответил:
— Нет.

— Он свами?

— Нет.

— Это ваш родственник?

— Нет.

— Но тогда кто же он?

— Это мой друг! — многозначительно ответил Свамиджи.

Иногда посетители приносили Свамиджи пожертвования: одежду, фрукты, а иногда даже готовые блюда в металлических тиффинах. Одна женщина средних лет, которая слышала речь Бхактиведанты Свами в храме Гаури-Шанкары, пришла к нему в Чиппиваду и попросила дать ей посвящение. Побеседовав с ней, Свамиджи дал согласие и велел Ачьютананде приготовить все необходимое для небольшого огненного жертвоприношения. При посвящении он дал ей имя Мукунда даси. Женщина приходила каждый день, чтобы прибраться в комнате Свамиджи, а когда увидела, что его деревянные сандалии износились, купила новые.

Чандрашекхар знал Бхактиведанту Свами уже не один год и когда-то даже выполнял обязанности его секретаря. Но он любил выпить, и к тому же Свамиджи подозревал, что за последние два года он стащил из его почтового ящика не менее 2.000 рупий. Адрес Свамиджи в Чиппиваде был указан во всех его печатных изданиях, и люди посылали по этому адресу деньги за книги и за подписку на «Бэк ту Годхед». Даже в последние два месяца ученики писали Свамиджи, что вкладывают в конверты деньги, но тот так ни разу ничего и не получил. Однажды он увидел Чандрашекхара и спросил:
— Где ключ от моего почтового ящика?

— Я полагаю, он у вас, — ответил Чандрашекхар. — Или, может быть, у Шри Кришны Пандита...

Чандрашекхар был пьян.

— Свамиджи, — в гневе сказал Ачьютананда, — может, стоит заявить в полицию?

Свамиджи покачал головой:
— Нет.

— Что ж, — сказал Ачьютананда, — если не наказать его по закону, то в следующей жизни его накажет Кришна.

— Точно, — согласился Свамиджи.

Чандрашекхар испуганно смотрел то на Свамиджи, то на его американского ученика.

— Тогда нам остается только одно, — сказал Ачьютананда. — Я вызываю полицию?

— Нет, — ответил Свамиджи, — я его прощаю.

Но через несколько дней куда-то пропал проигрыватель, и Свамиджи вновь заподозрил в краже пьяницу Чандрашекхара.

Свамиджи взял Ачьютананду с собой в банк, «Банк Бароды», чтобы обменять некоторую сумму в американской валюте. Когда они подошли к дверям, вход им преградил охранник — пожилой человек в поношенной униформе, с дробовиком и большим патронташем. Он принял их за садху, пришедших просить подаяние. Свамиджи был разгневан. Он стал что-то громко говорить ему на хинди.

— У меня здесь счет! — протестовал он.

В конце концов охранник их впустил.

Свамиджи направился прямиком к управляющему и стал жаловаться:
— Вы что думаете, если я садху, значит, ко мне можно относиться как к попрошайке?

Свамиджи рассказал управляющему о своей организации в Америке и о своем счете в «Банке Бароды». Управляющий извинился и отчитал охранника.

Однажды Свамиджи послал Ачьютананду в какой-то ресторан.

— Если хочешь увидеть, насколько разнообразна индийская кухня, — сказал он, — скажи официанту, что хочешь сладостей на 10 рупий и на 10 рупий соленых блюд — на хинди это будет митхаи и намкин. Посмотришь, сколько всего тебе принесут.

Ачьютананда был болен и не мог даже представить себе, что сможет съесть много сладкого, но все-таки задержался у ресторана и заглянул внутрь. Вернувшись в храм в Чиппиваде, он сказал Свамиджи, что видел блюда, хотя попробовать их так и не смог.

— Да, но какое там все-таки разнообразие! — заключил Свамиджи.

И он стал объяснять, насколько индивидуально и разнообразно сознание Кришны. В нем нет места скуке.

К Свамиджи присоединился еще один американский ученик — Рамануджа, преданный с Хайт-Эшбери. Свамиджи дал ему посвящение прямо перед отъездом из Сан-Франциско. Рамануджа щеголял густой черной бородой, и это очень не нравилось его духовному учителю. Свамиджи делал на этот счет осторожные замечания, но Рамануджа бороду не сбривал. Он носил с собой книгу о тибетском буддизме и не производил впечатления человека, стойко придерживающегося философии сознания Кришны. Но сейчас этот разболтанный и сентиментальный преданный приехал в Индию и был готов пуститься со Свамиджи в приключения.

Свамиджи нанес визит крупному делийскому промышленнику, господину Сетху Дальмии, желая обсудить с ним планы издания некоторых своих книг в Индии. Господин Дальмия хорошо принял гостя, но его обещания о помощи звучали неопределенно. Помимо этого, Свамиджи встретился с секретарем господина Дальмии, Хитсараном Шармой, который работал в тесном сотрудничестве с Хануманом Прасадом Поддаром из популярного религиозного издательства «Гита пресс». Свамиджи был уже давно знаком с этими людьми — все они когда-то сделали пожертвование на первый том его «Шримад-Бхагаватам». Свамиджи хотел, чтобы издательство «Гита пресс» напечатало его «Гитопанишад» и «Шримад-Бхагаватам». Хитсаран Шарма показал ему недавно опубликованную иллюстрированную «Гиту» в стихах на хинди. Свамиджи казался задетым.

— Но моя «Гита», мой «Бхагаватам», — говорил он, — это описание Бога. Это описание Кришны.

Господин Шарма ответил, что не представляет, как «Гита пресс» сможет осилить издание объемных трудов Бхактиведанты Свами. Однако Свамиджи все-таки не отказался от мысли напечатать у них «Гитопанишад» на свои средства и рассчитывал на посредничество Хитсарана Шармы.

11 октября 1967 года Свамиджи написал Брахмананде:

Наши книги должны быть напечатаны во что бы то ни стало; мы и так уже потеряли столько времени, занимаясь редактированием и поисками подходящего издателя. Когда я был один, я сумел опубликовать три тома, а за последние два года у меня не вышло ни одной книги. Это серьезное поражение. Если у меня будет одна или две искренние души, как ты, и если мы сможем напечатать другие книги, наша миссия увенчается успехом. Я готов сидеть под деревом даже с одной искренней душой. Так я смогу избавиться от всех своих болезней.

Преданные из Америки регулярно писали Свамиджи о том, что желают вновь увидеть его в добром здравии. Но он объяснял, что не покинет Индию, пока лично не убедится в том, что «Гитопанишад» запущена в печать. Издание «Гитопанишад» и получение вида на жительство в США — вот две первоочередные задачи, которые он поставил себе и надеялся выполнить до возвращения в Америку. И все-таки он часто думал о возвращении.

Как вы ощущаете разлуку со мной, так и я горю желанием вернуться как можно скорее. Я думаю, в настоящий момент мое состояние позволяет мне вернуться к вам, и, как было намечено прежде, я смогу сделать это в конце октября. Кажется, я уже готов вернуться, но до этого предстоит еще много сделать. Я пока не уверен, что получу вид на жительство. Лучше всего, если каждый центр вышлет мне приглашения с указанием, что мое присутствие там крайне необходимо... В настоящий момент я только и думаю о том, чтобы начать печатать книги здесь, если компания Макмиллана за это не возьмется. Поэтому, пожалуйста, сообщите мне о результате переговоров с Макмилланом — да или нет. Если он не имеет серьезных намерений, то немедленно вышлите рукопись — неважно, закончена она или нет, — по следующему адресу: Нью-Дели, Синдия-хаус, «Дальмия энтерпрайзес», для передачи Пандиту Хитсарану Шарме. После того как отправите рукопись, сообщите об этом мне, и я позабочусь обо всем остальном.

Индийские друзья, навещавшие Свамиджи, жадно слушали его рассказы об Америке — стране миллионов автомобилей, огромных скоростных шоссе и тысяч молодых людей, отвернувшихся от богатства своих отцов. Но гости не могли до конца оценить значение этой поездки. Не потому, что были слишком наивны, чтобы понять это, и не потому, что никогда не были на Западе. Дело в том, что Америка Свамиджи состояла из его близких духовных отношений с учениками. Разве мог посторонний человек понять, что за сила движет его проповедническими центрами и его учениками на Западе? Кто, кроме Свамиджи и его учеников, мог это понять?

Мои мысли всегда с вами. Фактически ваша страна стала для меня домом. А Индия для меня — чужая. Это потому, что моя духовная семья там, в Америке, а здесь у меня остались только материальные связи; в действительности мой настоящий дом там, где живет моя духовная семья.

Мечта Бхактиведанты Свами о всемирном обществе преданных, проповедующих и издающих книги, — мечта, которая была у него еще до отъезда в Америку, — теперь становилась явью. Но пока все держалось на нем одном. Когда его не было рядом, его ученики оставались преданными только благодаря выполнению его наставлений и письмам. Когда Даянанда и Нандарани уехали из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, чтобы открыть там новый храм, то и поддержкой, и руководством для них были его наставления: «Где бы ни открывалось новое отделение нашего Общества сознания Кришны, это всякий раз несказанно радует меня. Мои самые сердечные благословения — с вами». Получив письмо от Свамиджи, они поняли, что поступили правильно. И не важно, что они, муж и жена, иногда ссорились друг с другом и что им не хватало денег, — главное, что Свамиджи был доволен.

Из Бостона написал Сатсварупа. Он и еще несколько преданных переехали из квартиры в помещение магазинчика, который сняли неподалеку от Бостонского университета. Когда Сатсварупа впервые вошел в новый храм, то на полу обнаружил письмо, которое Свамиджи послал им 6 октября авиапочтой из Дели.

Насколько я понимаю, вы нашли очень хорошее место в Бостоне и там есть прекрасная возможность для распространения нашего Движения в студенческой среде. Без сомнения, наше Движение вызывает огромный интерес в рядах американской молодежи, и если мы сможем успешно вовлекать в него студентов, это Движение, безусловно, охватит весь мир, и тогда исполнится предсказание Господа Чайтаньи, что в каждой деревне и в каждом городе мира будут знать имя Господа благодаря Его великому движению санкиртаны. Пожалуйста, вложите в это дело всю душу, и ваша жизнь увенчается успехом.

Это письмо произвело такой же эффект, как если бы Свамиджи сам приехал, лично открыл магазинчик и начал там проповедовать. Оно вдохновило Сатсварупу и дало ему руководство к действию. Вдобавок ко всему, письмо было адресовано ему лично. Там же Свамиджи писал:

Я жду не дождусь, когда вернусь под твое попечение и загружу тебя печатанием рукописей... Я надеюсь, что очень скоро мы снова встретимся и поможем друг другу в выполнении обязанностей в сознании Кришны. Сейчас я на 90% здоров и думаю, что без проблем смогу вернуться. Это письмо я печатаю сам. Вот уже два дня я предоставлен сам себе и в порядке эксперимента делаю все самостоятельно. Это доказывает, что у меня все в порядке. Пожалуйста, передай мои благословения всем юношам и девушкам в Бостоне.

В Нью-Мексико Субал пытался организовать к возвращению своего духовного учителя его публичное выступление, и Свамиджи воодушевлял его: «Если ты считаешь, что в первую неделю декабря я смогу выступить на телевидении, то можешь смело договариваться об этом, потому что я собираюсь быть в вашей стране к середине ноября».

Бхактиведанта Свами написал и в Монреаль, Джанардане, отвечая на его философские сомнения и призывая быть терпеливым с женой, которая отвергала духовную жизнь. А Раяраме, который редактировал «Бэк ту Годхед», он дал мудрое заверение иного рода:

Я очень счастлив, что, поскольку он [«Бэк ту Годхед»] доверен тебе, дело налаживается. Это означает, что Кришна дает тебе все больше и больше возможностей. Кришна настолько замечательный хозяин, что дает искреннему слуге все больше и больше возможностей для совершенствования.

9 октября 1967 года, в день отъезда в Калькутту, Свамиджи оставил Шри Кришне Пандиту письмо совсем иного содержания. Он предлагал Шри Кришне Пандиту продать ИСККОН его храм в Чиппиваде или, по крайней мере, заключить с ними официальный договор на аренду в нем одной из комнат. Бхактиведанта Свами хотел использовать эту комнату как делийскую штаб-квартиру своего Общества, для издания своих книг. Однако в день отъезда Свамиджи Шри Кришна Пандит куда-то отлучился, и Свамиджи оставил для него коротенькую, от руки написанную записку.

Если вопрос с комнатой не решится, то я могу больше не вернуться в Дели. Прямым рейсом из Калькутты через Тихий Океан я полечу в США — господин Шри Дальмия Сетх уже пообещал мне билет.

ГЛАВА 28: Снова в Индии. Часть вторая

ПОЕЗД, НА КОТОРОМ Бхактиведанта Свами должен был ехать в Калькутту, «Калка-мэйл», подошел к перрону делийского вокзала. В билетах Свамиджи и двух его учеников были указаны номера мест, а вот номера вагона почему-то не оказалось. Поэтому, пока Свамиджи караулил багаж, Ачьютананда и Рамануджа бегали из одного конца поезда в другой в поисках своего вагона.

После того как нужный вагон нашелся и преданные заняли свои места, Ачьютананда развязал спальные принадлежности Свамиджи и застелил верхнюю полку. Свамиджи по маленькой лесенке взобрался наверх, удобно уселся на ватном одеяле и раскрыл «Шримад-Бхагаватам» на санскрите, пока Ачьютананда и Рамануджа устраивались внизу. Ехать предстояло около суток.

Под конец путешествия несколько образованных бенгальцев завели со Свамиджи философскую беседу.

— Мы не поклоняемся никаким формам, — громким, низким голосом, на хорошем английском сказал один из них. — У нас есть омкара, символ, сделанный из мрамора. Ему-то мы и поклоняемся. Мы садимся и возносим ему молитвы.

— Ну, это тоже форма, — ответил Свамиджи.

Ему не хотелось открыто нападать на их философскую позицию.

— Мы занимаемся карма-йогой, — продолжил бенгалец, не обратив внимания на реплику Свамиджи, — потому, что, практикуя карма-йогу, можно оставаться самим собой.

— На уровне карма-йоги душа не полностью вручает себя Господу, — сказал Свамиджи. — Нужно подняться на уровень бхакти.

— Нет, нет, — возразил бенгалец. — Излишняя эмоциональность вредна. Карма-йога...

— Карма-йога — для дураков! — взорвался Свамиджи.

Воцарилось молчание.

В разговор вступил другой пассажир, сидевший рядом.

— Очевидно, что Свамиджи весьма учен, — сказал он. — Вам не подобает так с ним спорить.

Бенгалец, на которого Свамиджи накричал, поднялся и пересел на другое место. Позже он вернулся.

— Вы обиделись? — спросил Свамиджи.

— Вовсе нет, — ответил он. — Но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так об учении «Гиты».

Потом бенгальцы разговорились с Ачьютанандой. При этом они достали сигареты и, особо не стесняясь, закурили, хотя при Свамиджи делать это не осмеливались (в присутствии садху курить не полагалось). Бенгальцы, говорил им Ачьютананда, приводя один из излюбленных примеров Свамиджи, очень жалеют, что Восточный Пакистан (Бангладеш) отделился от Бенгалии. Но сознание Кришны может научить людей мыслить в масштабах всего мира и всей вселенной. Тогда ни о каком подобном разделении не будет и речи. Бенгальцы согласились со словами Ачьютананды, хотя и продолжали пускать дым ему в лицо все время, пока поезд с грохотом отсчитывал последние километры до Калькутты.

В Калькутте, на станции Хаура, Свамиджи встречали родственники — по большей части из семьи его сестры — и преданные из какого-то матха. Собралось человек пятьдесят. Они предложили Свамиджи цветочные гирлянды и сандаловую пасту, а затем проводили его вместе с учениками к автомобилю. Ачьютананда и Рамануджа заметили, что сестра Свамиджи удивительно похожа на него, только ниже и полнее. Ее имя было Бхаватарини, но Свамиджи велел им называть ее Пишима, «тетушка».

Проезжая по улицам, Свамиджи видел множество изображений богини Кали — десятирукой, восседающей верхом на льве. В том месяце Калькутта отмечала два крупнейших религиозных праздника Бенгалии, Дурга-пуджу и Кали-пуджу, торжества в честь богини Дурги, или Кали. Повсюду играли духовые оркестры и ревели репродукторы, город был украшен гирляндами огней, на каждом шагу возвышались помосты и навесы для выступлений.

Когда Свамиджи прибыл в дом Пишимы в южной части Калькутты, родственники усадили его и провели в его честь церемонию арати, с почтением предлагая ему традиционные предметы для поклонения: благовония, горящую масляную лампаду и цветы. Затем ему омыли стопы. Он сидел, широко улыбаясь, в комнате, битком набитой родственниками, которые очень гордились им и его путешествием в Америку во имя Господа Кришны.

Когда родственники Свамиджи запели «Харе Кришна», женщины, находившиеся за пределами комнаты, вдруг протяжно заулюлюкали высокими, резкими голосами. Ачьютананду и Рамануджу это очень удивило.

Чтобы отпраздновать возвращение Бхактиведанты Свами на родину, Пишима приготовила роскошный пир, в котором большинство блюд были на горчичном масле. Свамиджи, чтобы порадовать сестру, воздал почести прасаду, отведав его, хотя чувствовал себя не очень хорошо и устал от путешествия в поезде.

Наконец торжества закончились, и Свамиджи с учениками остались одни. Ему снова стало хуже, на этот раз из-за тяжелой пищи, которую приготовила его сестра. Он почувствовал тяжесть в сердце и послал за аюрведическим врачом. Тот показал Ачьютананде, как делать легкий массаж для облегчения циркуляции крови, и запретил Свамиджи есть сладкое.

Когда Свамиджи пошел на поправку, он начал по вечерам регулярно читать лекции у себя в комнате. Хотя говорил он по-английски (ради учеников), в комнату быстро набивались его родственники и друзья. Но на улице бушевала Кали-пуджа, и шум праздника мешал лекциям. Рядом с домом Пишимы располагался большой шатер, где по вечерам собирались люди. В шатре продавали сладости, запускали фейерверки и невыносимо громко крутили через мощный репродуктор песни Джули Эндрюс из фильма «Звуки музыки».

Однажды вечером, после слов Свамиджи: «Единственное мое достоинство — непоколебимая вера в духовного учителя», прямо за дверями комнаты разорвался огромный фейерверк. Слушатели понимающе улыбнулись.

— Да, — сказал Бхактиведанта Свами, посчитав взрыв подтверждением сказанных слов, — это великое дело.

В один из вечеров Свамиджи говорил о том, что, согласно «Бхагавад-гите», люди, поклоняющиеся полубогам, не слишком разумны. Люди поклоняются Кали ради материальной награды, говорил он, но, поскольку все материальное временно, такое поклонение уступает поклонению Кришне. Кали не способна освободить своего поклонника от рождения и смерти.

— Что же лучше, — спросил Ачьютананда, — поклонение христиан и иудеев, которые часто воспринимают Бога как нечто безличное, или поклонение богине Кали, не являющейся Абсолютом?

— Поклонение Кали лучше, — ответил Свамиджи. — Ее почитатели хотя бы следуют ведической традиции. Им легче склониться перед Радхой и Кришной или повторить «Харе Кришна», нежели христианину или иудею. Есть шанс, что в будущем они станут преданными Кришны, если расстанутся с материальными привязанностями.

Свамиджи неоднократно приглашал своих духовных братьев и их учеников приехать к нему в Америку. Иногда, казалось, он делал это просто для того, чтобы побудить их больше думать о проповеди. Бхактисиддханта Сарасвати как-то посетовал, что ашрам Гаудия-матха превратился в «столовую»: преданные каждый день выходят на улицу и собирают милостыню, чтобы хватило на совместную трапезу, а проповедовать даже и не думают. Постоянные приглашения Свамиджи: «Поехали в Америку. Поедем туда вместе» — должны были "расшевелить" его духовных братьев, даже если они не имели возможности с ним поехать. Во время посещения ашрама Бхакти Саранги Госвами Свамиджи увидел, что почти вся его аудитория состоит из пожилых вдов. Но и им он говорил то же, что и всегда.

Как-то раз к Свамиджи зашел один его духовный брат, санньяси, Харидас Махарадж. Это был грузный и шумный человек. Войдя, он зачастил:
— Очень рад, что вы вернулись из Америки. Это удивительно! Кришна — суммум бонум, причина всех причин. Я хочу, чтобы вы пришли ко мне в храм.

Когда санньяси вышел в другую комнату, Свамиджи повернулся к Ачьютананде:
— Он хочет, чтобы мы посетили его храм. Но чтобы добраться туда, мне придется взять рикшу, затем пересесть на трамвай, потом на поезд, а потом опять на рикшу.

Зная о состоянии здоровья Свамиджи, Ачьютананда отрицательно покачал головой.

Когда санньяси вернулся, Ачьютананда сказал, что Свамиджи не сможет посетить его матх.

— Кто ты такой? — рассердился санньяси. — Ты просто брахмачари! Ты должен рисковать своей жизнью!

— Я готов рисковать своей жизнью, — ответил Ачьютананда, — но я не могу рисковать жизнью своего духовного учителя.

Обиженный, санньяси ушел.

— Не переживай, — сказал Свамиджи ученику. — Он просто очень любит поговорить.

Свамиджи нанес визит Б. П. Кешаве Махарадже, своему духовному брату, который в 1959 году дал ему посвящение в санньяси. Свамиджи сидел на полу и беседовал с духовным братом на бенгали, а тот лежал на постели, совершенно изможденный, и, очевидно, готовился оставить этот мир. Затем Свамиджи велел Ачьютананде спеть для Кешавы Махараджи. А Махараджа попросил Бхактиведанту Свами посетить его ашрам, Девананда-гаудия-матх, в Навадвипе.

Бхактиведанта Свами хотел вернуться в США, имея вид на жительство, но его ученики в Америке никак не могли получить необходимое разрешение от американских иммиграционных властей. Бостонские преданные обратились к нескольким преподавателям индологии Гарвардского университета, но не смогли получить от них никаких официальных документов, подтверждающих важность миссии Бхактиведанты Свами. Все центры ИСККОН послали официальные приглашения А.Ч. Бхактиведанте Свами, а копии этих писем передали иммиграционным властям Соединенных Штатов. Но чтобы Свамиджи смог стать полноправным жителем США, требовалось что-то посерьезнее, например рекомендация от властей или приглашение от какого-нибудь университета на постоянную работу.

13 октября 1967 года Свамиджи написал своим ученикам в Монреаль:

Мне не терпится приехать к вам. Поэтому вы должны постараться сделать все от вас зависящее, чтобы получить для меня иммиграционную визу, на том основании, что я являюсь авторитетным вайшнавским учителем, проповедником «Шримад-Бхагаватам» и «Шримад Бхагавад-гиты».

Наконец, не желая больше пребывать в неопределенности в ожидании постоянной визы, Свамиджи решил обратиться за визой временной. Вместе с Ачьютанандой они пришли в консульство США на Харрингтон-Роуд и там, в центре Калькутты, вдруг оказались в маленьком уголке Америки, где все сияло новизной и рациональностью: кондиционеры, охладители воды из нержавеющей стали, двери с электрической сигнализацией, американские флаги и вымпелы Военно-морского флота США. Сидя перед секретарем консульства, Свамиджи выглядел маленьким и покорным.

— Я хочу получить визу, чтобы увидеться со своими учениками в Америке, — тихо сказал он.

— У вас есть какие-нибудь письма? — спросил секретарь.

Ачьютананда вручил ему письма из храмов. Секретарь просмотрел их и быстро выдал Свамиджи четырехмесячную визу. Когда они выходили из здания, Свамиджи обронил: «Я получу еще какие-нибудь письма, и тогда визу можно будет продлить».

19 октября 1967 года Свамиджи написал Хаягриве:

Я уже готовлюсь к возвращению в США и позавчера получил временную визу. После того как я приеду из Навадвипы, я, вероятнее всего, воспользуюсь первой же возможностью вернуться в США.

А 22 октября 1967 года он написал Умапати:

Ты будешь рад узнать, что я уже получил временную визу в вашу страну и попросил своего турагента заказать мне билет на ближайшую возможную дату. Я думаю, что к середине ноября уже буду с вами.

24 октября 1967 года Свамиджи, вместе с Ачьютанандой и Рамануджей, поехал в Навадвипу. Хотя дорога на пригородном поезде заняла 4 часа, цветущая бенгальская провинция километр за километром раскрывала свою райскую красоту, и здоровье Свамиджи как будто улучшалось просто от приятного путешествия. К моменту прибытия в Навадвипу Ачьютананда и Рамануджа тоже почувствовали себя отдохнувшими от калькуттской суеты; впервые за последние несколько недель глаза им не заливал пот.

На вокзале Навадвипы Свамиджи встречала киртаном большая группа брахмачари, почти все — из Девананда-гаудия-матха Кешавы Махараджи. Все брахмачари были очень аккуратно одеты, все — в шафрановых одеждах совершенно одинакового оттенка, на лицах отчетливо выделялись ровные тилаки, а выбритые головы с тщательно завязанными шикхами просто сияли. Они предложили Бхактиведанте Свами и его спутникам гирлянды из ароматных, похожих на лотосы цветов и с благоговейным восторгом столпились вокруг него. Среди встречающих были и ученики Шридхары Махараджи, которые ждали с рикшами, чтобы отвезти Бхактиведанту Свами и его учеников в ашрам своего гуру. Между двумя группами было негласное соперничество за честь принять гостя, но Свамиджи уже пообещал Шридхаре Махарадже, что поедет к нему. А преданным из Девананда-гаудия-матха он сказал, что посетит их сразу после визита к Шридхаре Махарадже.

Выехав с вокзала, рикши вскоре повернули на шоссе, утопающее в буйной тропической растительности: банановые деревья, высокий бамбук. По обеим сторонам дороги росли экзотические цветы. Свамиджи увидел простых деревенских жителей, работающих рядом со своими глинобитными хижинами, а в отдалении — шпиль храма Шридхары Махараджи.

У внешних ворот ашрама Свами Бхактиведанту приветствовала группа киртана, поющая «Харе Кришна» под аккомпанемент каратал и глиняных мриданг. Свамиджи вошел в храм, почтительно поклонился Божествам Радхи и Кришны, а затем пошел проведать своего духовного брата.

Шридхара Махараджа был очень стар, слаб глазами и скован артритом. Большую часть времени он проводил у себя в комнате или на веранде и двигался медленно и неуверенно. Это был строгий к себе и добрый вайшнав. Увидев Свамиджи и его учеников, он сердечно улыбнулся. На беглом английском он начал прославлять проповедь Бхактиведанты Свами в Америке, постоянно употребляя его выражение «сознание Кришны». Труд Свамиджи, сказал он, является исполнением пророчества Господа Чайтаньи о том, что в один прекрасный день сознание Кришны распространится по всему миру. Он смеялся, улыбался и произнес немало хвалебных слов в адрес Движения сознания Кришны, ныне охватившего и западные страны.

— Итак, тебе нравится это выражение, "сознание Кришны", — улыбнулся Свамиджи.

— Да, — ответил Шридхара Махараджа, — и ученикам Свами Махараджи тоже.

Он повернулся в сторону Ачьютананды и Рамануджи:
— Вам достаточно приложить небольшие усилия, и ваша проповедь охватит весь мир.

Юноши были изумлены. Обо всем этом стоило написать домой: они сидят на крыше храма, посреди тропического рая, со старым Шридхарой Махараджей, который превозносит миссию Свамиджи как величайший труд во имя Господа Чайтаньи, а рядом сидит он сам, Свамиджи, расслабленный, улыбается и смиренно отвечает на вопросы. Это было кульминацией всего путешествия.

Дорогой Сатсварупа!
Пожалуйста, прими мои благословения. Я уже получил приглашение из Гарвардского университета. Из него следует, что они ожидают моего прибытия 20 ноября с шести до десяти вечера. Я могу приехать немедленно — моя временная виза это позволяет, — но пока что я ожидаю ответа от Мукунды, чем окончились его попытки добиться для меня постоянной визы. Вчера мы все приехали в Навадвипу, в ашрам, построенный одним из моих духовных братьев. Тут очень хорошо и просторно. Мой духовный брат, Б. Р. Шридхара Махараджа, предоставил в наше распоряжение прекрасный дом. Он согласился сотрудничать с нашим Обществом. Завтра мы будем проводить церемонию по случаю дня его рождения, и наши брахмачари смогут научиться тому, как правильно отмечать день рождения духовного учителя.

Вьяса-пуджа, празднование дня рождения Б. Р. Шридхары Махараджи, выпала на 27 октября. Его ученики установили на дороге к храму пандал, а на саму церемонию пришло около сотни человек. Шридхара Махараджа сидел на вьясасане, а Бхактиведанта Свами и другие санньяси — все в цветочных гирляндах — на стульях рядом с ним. Бхактиведанта Свами говорил на бенгали. Некоторые из учеников Шридхары Махараджи, воодушевленные словами Бхактиведанты Свами о триумфальном распространении сознания Кришны на Западе, произносили свои речи в честь духовного учителя на английском. Шридхара Махараджа прочел (также по-английски) очень глубокую, научную лекцию о сознании Кришны и чувствах. После лекции Бхактиведанта Свами сказал своим ученикам:
— У него огромный духовный опыт, но он держит его при себе.

Каждое утро перед восходом солнца Шридхара Махараджа посылал группу брахмачари проводить киртаны в окрестных деревнях. По просьбе Свамиджи Ачьютананда и Рамануджа присоединились к ним и теперь уходили из храма до рассвета, а возвращались уже затемно. Бхактиведанта Свами и Шридхара Махараджа обычно оставались в храме, но в один из дней они сели на рикшу и вместе с поющими учениками проследовали по улицам Навадвипы.

Праздник в Девананда-гаудия-матхе был большим событием. В отличие от ашрама Бхактисаранги Госвами в Калькутте, который посещали только вдовы, в матхе Б. П. Кешавы Махараджи было около двухсот брахмачари и двадцать санньяси. Однако некоторые брахмачари не жили в ашраме постоянно, поскольку ходили еще и в обычную школу. Атмосферой это место немного напоминало клуб по интересам. Но когда начался киртан и обход храма, в них приняли участие семьсот человек. Санньяси, безукоризненно одетые, у которых все элементы одежды, включая обернутые в ткань данды, были абсолютно одинакового шафранового оттенка, — ходили перед Божествами в танце взад и вперед. Около десяти санньяси танцевали вместе, и их данды, к восторгу брахмачари, одновременно вздымались и опускались, раскачиваясь туда-сюда.

Свамиджи вместе с другими почетными гостями сидел на сцене. Он обратился к собравшейся аудитории. По его просьбе Ачьютананда сказал несколько слов на бенгали, чем вызвал смех и аплодисменты. Шридхара Махараджа произнес очень серьезную речь на бенгали. Один санньяси из Девананда-гаудия-матха говорил от имени отсутствующего Б. П. Кешавы Махараджи. В восторженных выражениях он объявил, что, хотя распространение Движения Шри Чайтаньи Махапрабху по всему миру было предсказано уже давно, никто не знал, каким образом это случится. А теперь это произошло — и всё благодаря Бхактиведанте Свами.

Вечером, после грандиозного пира, Бхактиведанта Свами с учениками вернулись в ашрам Шридхары Махараджи. Шридхара Махараджа заметил вскользь, что Девананда-гаудия-матх делает упор на количестве, тогда как его ашрам стремится к качеству. Не очень понимая, что это значит, Ачьютананда хотел было спросить об этом у Свамиджи, но решил дождаться более удобного момента.

Проведя в Навадвипе девять дней, Свамиджи решил, что пора возвращаться в Калькутту — готовиться в обратный путь в Соединенные Штаты. Он и двое учеников добрались на рикшах до Навадвипы и сели на утренний поезд до Калькутты.

В поезде Ачьютананда робко задал вопрос, который не давал ему покоя:
— Свамиджи, о чем вы говорили со Шридхарой Махараджей?

— О, о многом, — отозвался Свамиджи. — Но если сейчас я расскажу тебе, ты упадешь в обморок.

Помолчав немного, Свамиджи добавил:
— И все же... Я предложил ему стать президентом нашего Общества. Я знал, что он не согласится. Он все держит при себе. Так или иначе, тебе этого не понять. Не питай неприязни ни к кому из моих духовных братьев. Все они великие души. Просто есть некоторые различия в том, что касается проповеди. Даже в мыслях не допускай недобрых чувств по отношению к ним. И в то же время не общайся с ними слишком тесно.

Ачьютананда предположил:
— Может быть, если бы эти двое санньяси, Кешава Махараджа и Шридхара Махараджа, объединились и позаимствовали друг у друга качества...

— Да-да, — ответил Свамиджи, — я вижу, ты меня понял.

Бхактиведанта Свами ехал в Калькутту лишь для того, чтобы подготовиться к отъезду в Америку. У него уже была временная виза, но он надеялся, что, если еще ненадолго задержаться в Индии, Мукунда в Сан-Франциско сможет добиться для него вида на жительство. Последние дни перед отъездом Свамиджи решил провести в доме своей сестры, но прошло несколько дней, и он вдруг почувствовал, что его зовут Божества Радхи-Говинды — Божества, которым он поклонялся еще в детстве.

Когда Свамиджи был еще совсем маленьким, слуга привозил его и его двоюродного брата Сиддхешвара Маллика в коляске во двор храма Радхи-Говинды и подносил к алтарю. А как только Абхай научился ходить, его отец каждый день за руку подводил его к Божествам. Иногда Абхай приходил один и часами простаивал перед Божествами, глядя на Радху и Кришну, которые стояли перед ним во всей Своей красе: с миндалевидными глазами, роскошно одетые и украшенные. Именно ради Их удовольствия он, начиная с пятилетнего возраста, несколько лет подряд проводил Ратха-ятру.

Всего две недели тому назад, когда Свамиджи останавливался в доме сестры, здоровье не позволило ему поехать на север Калькутты, чтобы увидеть Божества, поэтому в Навадвипу он отправился без Их благословения. Но сейчас, хотя он все еще был слаб и очень занят подготовкой к поездке в США, он чувствовал, что Божества его зовут.

В течение последних 150 лет храмом Радхи-Говинды управляли Маллики — одна из ветвей аристократического рода, к которому принадлежал сам Бхактиведанта Свами. Маллики владели целым кварталом на Харрисон-Роуд (ныне — Махатма Ганди Роуд), и деньги, которые они получали от сдачи внаем здания, протянувшегося на целый квартал напротив храма, шли на поддержание пышного поклонения Радхе-Говинде. В те дни Божествам поклонялись на великолепном алтаре, в огромном зале для киртанов. Они были одеты в шелка и украшены позолоченными коронами, усыпанными драгоценными камнями, и ожерельями. В храм ходили все благочестивые вайшнавские семьи, жившие по соседству, а на Джанмаштами, День явления Кришны, приходили даже английские леди и джентльмены.

Но у нынешних Малликов сохранились лишь жалкие остатки европейских произведений искусства и мебели, которой когда-то были обставлены их дома и храм, — следы минувшей эпохи знатности и богатства. А храм Радхи-Говинды пришел в запустение.

Свамиджи было больно смотреть на такое пренебрежение к Господу. Радха и Говинда уже давно перестали быть центром жизни семьи Малликов. Поклонение Им по-прежнему велось (его за деньги поддерживали профессиональные священнослужители), но навещали Радху-Говинду лишь редкие посетители. Всеобщее же внимание было приковано к золотому изображению богини Кали, стоявшему на большом алтаре в зале для киртанов. А Радху и Говинду, которые для многих поколений Малликов были членами семьи, отправили в одну из верхних комнат домовладения. Их одеяния теперь не были такими изысканными, исчезли драгоценные короны и украшения. И уже никто не проводил для Них больших киртанов, как раньше. Лишь по утрам приходил нанятый за деньги брахман, чтобы под молчаливым наблюдением одной-двух вдов провести пуджу: натереть тела Божеств сандаловой пастой, аккуратно нарядить Их в те простые одежды, что у Них еще остались, и повесить Им на шею гирлянды из жасмина.

Сознание Кришны в Индии умирало, умирало от пренебрежения — по крайней мере, здесь, в Калькутте. А во многих других местах — даже во Вриндаване — царила философия майявады, и древние, величественные храмы постепенно превращались в жилища для голубей, обезьян и собак. Как ни печально было это наблюдать, но это лишь усиливало убежденность Бхактиведанты Свами в необходимости вернуться на плодородную почву Запада. Здесь, в Индии, дух преданности угасал, но на Западе он только разгорался — в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Монреале, Бостоне...

Если в Индии чистое сознание Кришны умирает, то почему бы не пересадить его в благодатную землю западных стран? Там оно расцветет. Оно распространится по всему миру и вновь вернется на родину. Когда Индия, во всем подражающая Западу, увидит, как процветающие американцы обращаются к сознанию Кришны, она по-новому оценит свою собственную культуру.

Бхактиведанта Свами был свидетелем того, как в Соединенных Штатах начинается революция сознания Кришны. Он не считал себя ее зачинателем; он был слугой Кришны. Господь Чайтанья хотел, чтобы каждый индиец участвовал в распространении сознания Кришны по всему миру. К сожалению, стихи священных писаний, предрекающие появление всемирного Движения сознания Кришны, ставили в тупик даже большинство духовных братьев Бхактиведанты Свами. И они этого не скрывали.

Но скоро они увидят. Запад таил в себе огромный потенциал. Многим своим духовным братьям Бхактиведанта Свами показывал газетные статьи: «Паства Свами», поющая в Томпкинс-сквер-парк, «Древний экстатический танец» в Стэнфордском университете. А нескольких учеников он привез с собой. И это было только начало. Сделать предстояло еще очень многое.

Кто же будет помогать? Б. П. Кешава Махараджа умирал. Шридхара Махараджа не мог путешествовать. Кто еще? Многие индийцы были имперсоналистами, йогами или почитателями полубогов. Стоя перед Божествами Радхи-Говинды и рассказывая Ачьютананде и Раманудже, как он поклонялся Им в детстве и как Они первыми вдохновляли его на пути сознания Кришны, Бхактиведанта Свами глубоко понял, что должен донести сознание Кришны до всего мира, пусть даже в одиночку. Разумеется, он был не один: его окружали ученики, и даже в его отсутствие они открывали новые центры. Очень скоро он должен будет вернуться к ним и снова следить за развитием своего Движения.

Маллики относились к Бхактиведанте Свами скорее как к родственнику, нежели как к духовному учителю. Для них он был "своим", земляком, добившимся какого-то успеха в Америке. Нарендранатх Маллик, его друг детства, называл Свамиджи «Да-да» — «брат» — и постоянно с ним шутил.

Маллики с радостью предоставили Свамиджи и двум его последователям на время их пребывания в Калькутте большую комнату на территории храма. Как обычно, Свамиджи постелил на пол циновку, поставил маленький столик, за которым он писал, а рядом разложил свои скромные пожитки. Здесь он мог изучать и писать книги, принимать гостей и отдыхать. Каждый день местные женщины приносили Свамиджи и его ученикам простой прасад в тиффинах.

Праздник Кали-пуджа привлекал в зал для киртанов (где стояло божество Кали) огромные толпы людей, и Свамиджи регулярно читал там лекции по «Шримад-Бхагаватам». Кроме того, он выступал в домах разных семей из рода Малликов. Хозяева, представители вымирающей бенгальской аристократии, предлагали Свамиджи и его ученикам прасад от Радхи-Говинды: нарезанные фрукты, каштаны, протертый имбирь и бобы мунг, вымоченные в соленой воде.

Большинство из тех, кто приходил к Бхактиведанте Свами, не проявляли подлинного интереса к духовной жизни, а просто хотели его благословений. Пришел один местный брахман, который занимался тем, что ходил от лавки к лавке с несколькими цветками, чашкой воды и латунным сосудом, в котором держал сандаловую пасту и порошок кункумы. Пользуясь этими предметами, он каждый день раздавал владельцам магазинов благословения и получал за это несколько пайс. Зная, что Бхактиведанта Свами вайшнав, брахман пришел к нему за духовным благословением. Его лоб был украшен сразу двумя тилаками: вайшнавским (две вертикальные линии) и шиваитским (три горизонтальные линии). Когда он ушел, Ачьютананда спросил: «Свамиджи, кто это был?». .

— Брахман, который делает свою работу за деньги, — ответил Свамиджи. — Подходя к вайшнавам, он берет у них благословения, а подходя к шиваитам, получает деньги. Надо же ему как-то зарабатывать на жизнь.

Приходил другой человек, который заявил, что хочет обучить спутников Свамиджи хинди. Он попросил Свамиджи помочь ему добраться до Америки, но тот сказал: «Ты должен принять санньясу. Тогда я возьму тебя в Америку».

После двух визитов этот человек исчез.

Однажды пришел какой-то родственник Малликов — маленький, лысый человек с ясными глазами. Он принес с собой книгу, озаглавленную «Занимательная наука». Он задавал философские вопросы — простые вопросы о карме, гьяне и бхакти, — но, не давая Свамиджи договорить, отвечал на них сам. В конце концов, когда гость задал очередной вопрос, Свамиджи спросил:
— А каково ваше мнение на этот счет?

Посетитель дал общий ответ. Но затем, когда Свамиджи начал объяснять, что Господь Кришна, рассказчик «Бхагавад-гиты», — Верховная Личность Бога, гость прервал его:
— Вы можете называть Бога Кришной, можете называть Его Шивой, можете называть Его...

— Нет, — сказал Свамиджи. — Кришна — это Верховный Господь, а все остальные — полубоги.

Гость занервничал и процитировал известного бенгальского имперсоналиста, учившего, что все боги и все методы поклонения — суть одно.

— Он выскочка, — ответил Свамиджи. — «Гита» учит другому. Что это за очередное учение? Сущий бред.

— Если вы будете продолжать в том же духе, — рассерженно сказал гость, — я вынужден буду уйти. Пожалуйста, не критикуйте этого парамахамсу.

— Почему нет? — ответил Свамиджи. — Он выдумщик.

Человек поднялся и направился к выходу.

— Вы не знаете Кришну! — крикнул он и вышел из комнаты.

Свамиджи повернулся к Ачьютананде и Раманудже и улыбнулся:
— Всякий раз, когда пытаешься рассказать им о Кришне, они возмущаются: «Почему только Кришна?». Но ведь именно об этом говорит Сам Кришна. Маттах̣ паратарам̇ на̄нйат: «Нет истины выше Меня». Эти негодяи имперсоналисты развалили Бенгалию.

Однажды какой-то гость дал Свамиджи пожертвование в 200 рупий, и Свамиджи тут же попросил у пуджари старый комплект одежд Радхи и Говинды и вместе с двумя сотнями рупий отдал их нескольким женщинам из храма, попросив сделать для Радхи-Говинды одежды, расшитые золотом.

— Радха и Говинда заботятся о нас, — сказал он. — Вот и мы позаботимся о Них.

У Рамануджи была огромная борода. Он выглядел как обычный хиппи и поэтому везде, где появлялся, создавал неправильное представление о своем духовном учителе. Свамиджи сказал Ачьютананде: «Попроси своего друга побриться». Ачьютананда поговорил с Рамануджей, но тот не побрился. Желая, чтобы его ученик сам пришел к решению сбрить бороду, Свамиджи не стал его больше ни о чем просить, но когда из Америки пришел последний номер журнала «Бэк ту Годхед», Свамиджи осенила идея. Две иллюстрации в журнале изображали, как Харидас Тхакур проповедует блуднице. Став преданной, блудница обрила голову. Показав обе картинки Раманудже, Свамиджи спросил:
— Чем эта отличается от той?

— Не знаю, Свамиджи, — ответил Рамануджа.

— Нет, — сказал Свамиджи, снова указывая на изображения. — Что изменилось на этой картинке?

— Девушка стала преданной.

— Правильно, — кивнул Свамиджи, — а еще?

— А, она обрила голову!

— Да, — улыбнулся Свамиджи. — у преданных голова должна быть обрита.

— Вы хотите, чтобы я тоже обрил голову?

— Да.

Рамануджа повиновался. Но через несколько дней он снова начал отращивать волосы и бороду.

— Отныне, — сказал Свамиджи Ачьютананде, — никаких легких посвящений. Они должны хоть что-то знать.

Рамануджа упорствовал. Свамиджи хотел, чтобы оба ученика после его отъезда остались в Индии и продолжали попытки открыть во Вриндаване «Американский дом». Рамануджа делился впечатлениями со своим другом Мукундой, написав ему в Сан-Франциско:

Пожалуйста, не сомневайся — мы делаем все возможное, чтобы отправить его [Бхактиведанту Свами] в Америку в ближайшее время, но это дурацкое индийское правительство постоянно чинит нам препятствия. Человек, который должен был выдать Свамиджи разрешение на выезд от государственного банка, недавно утонул, поэтому разрешение придется получать в Бомбее. Отъезд задержится. Здесь, в Калькутте, скучать не приходится — мы общаемся с самыми разными людьми. Свамиджи заставляет Ачьютананду и меня выступать с короткими речами. Я приобретаю в этом все больше и больше опыта. Думаю, он просит нас говорить, чтобы доказать аудитории, что мы, американцы, — настоящие вайшнавы. И еще он хочет, чтобы каждый проповедовал сознание Кришны... Здесь очень трудно должным образом заботиться о здоровье Свамиджи. Взять хотя бы то, что в Индии каждый считает своим долгом угостить вас сладостями, а отказываться невежливо. Кроме того, нет отбоя от посетителей. Нет никакой возможности лечь спать раньше 23:00, а Свамиджи по привычке просыпается в 03:00. В этом смысле люди здесь очень невнимательны. Но если я или Ачьютананда просим их уйти, они поворачиваются к Свамиджи и спрашивают, действительно ли нужно уходить, и Свамиджи, естественно, говорит «нет». Его пульс по-прежнему учащен, и иногда настолько учащен, что это нас тревожит. Я советую тебе подыскать хорошего кардиолога, чтобы тот осмотрел Свамиджи... Пожалуйста, найди такого врача и прежде всего позаботься, чтобы Свамиджи мог побольше отдыхать. Слишком ограничивать количество посетителей не стоит: мы заметили, что, если компания подбирается хорошая, общение доставляет Свамиджи большое удовольствие. Пожалуйста, сделай все возможное, чтобы снова привести в норму его пульс. Его "колесница" нуждается в ремонте, чтобы он мог оставаться на этой земле еще хотя бы с десяток лет.

Узнав о том, что Свамиджи собирается скоро вернуться, преданные из разных городов Америки стали все более и более настойчиво просить его приехать в первую очередь в их город. 4 ноября 1967 года Свамиджи написал Мукунде: «Ты говоришь, что мое отсутствие ощущается сейчас сильнее, чем когда бы то ни было, и я тоже считаю, что должен выехать немедленно». Жене Мукунды, Джанаки, он писал: «Каждую минуту я думаю о вас, и, поскольку вы попросили меня по возвращении из Индии приехать в Сан-Франциско, я постараюсь исполнить свое обещание. Я думаю приехать сразу в Сан-Франциско». Под этим же письмом Ачьютананда внизу сделал приписку, сообщая о состоянии здоровья Свамиджи:

Свамиджи выглядит здоровым, он живет и работает по режиму, однако пульс у него продолжает оставаться учащенным. Прошлым вечером он доходил до 95 ударов в минуту — это слишком много даже для него, потому что обычно его пульс колеблется между 83 и 86.

Свамиджи решил больше не ждать, пока Мукунда получит для него вид на жительство в США.

— Я хочу вернуться в вашу страну, туда, где чистый воздух и чистая вода, — сказал он Ачьютананде. — Каждый день я получаю письма от преданных, которые хотят, чтобы я вернулся в Америку. Я думал, что в мое отсутствие они собьются с пути, и даже не хотел ехать в Индию. Но теперь я вижу, что Движение сознания Кришны ширится день ото дня. Мне необходимо быть там и самому следить за его развитием. Поэтому я хочу вернуться в Америку.

Единственным препятствием теперь была задержка с разрешением от Банка Индии — документом, без которого индийский гражданин не мог выехать за границу.

Я готов вылететь в Америку хоть сейчас, но, как вы знаете, наше официальное правительство очень нерасторопно. Хотя прошение о выдаче мне разрешения на выезд было подано уже почти месяц назад, бюрократическая волокита продолжается до сих пор. Чтобы получить визу, мне потребовалось полчаса. Деньги на проезд мне перечислили в течение двух дней, а вот Сберегательный банк Индии, как это ни прискорбно, без нужды тянет резину. Я жду, что разрешение будет выдано мне с минуты на минуту, и как только это произойдет, я отправлюсь в вашу страну.

Ожидая Свамиджи в Сан-Франциско, Мукунда для уверенности послал в Калькутту телеграмму: «Свамиджи, Брахмананда и я согласны, чтобы Вы выезжали немедленно. Сообщите дату приезда. Мукунда».

Свамиджи решил лететь через Токио, где собирался остановиться на один день, чтобы узнать, «есть ли возможность открыть там центр». Из Токио он позвонит Мукунде и сообщит ему время своего приезда в Сан-Франциско. Но прошло уже три недели, а Свамиджи все ждал свое разрешение на выезд.

Тем временем из Нью-Йорка пришли хорошие новости. Компания «Макмиллан» по-настоящему заинтересовалась «Бхагавад-гитой», они начали обговаривать условия контракта. Довольный Брахманандой, Свамиджи написал ему 11 ноября 1967 года письмо, делясь с ним своими планами распространения книг по философии сознания Кришны.

Если у нас будут книги, мы сможем из одного центра в Нью-Йорке или Сан-Франциско распространить нашу религию по всему миру. Поэтому мы должны направить все свои усилия на издание «Бэк ту Годхед» и таких ведических произведений, как «Шримад-Бхагаватам», «Чайтанья-чаритамрита» и т. д...

Чем больше Свамиджи думал о проповеднической деятельности, которая ожидала его в Америке, тем яснее видел, что он сделал до сих пор, что должен сделать еще и как это можно сделать.

Я не согласен с м-ром Альтманом, что мы развиваемся очень медленно. На мой взгляд, даже одна искренняя душа способна управлять проповедническим центром. Вы знаете, что я основал наш центр на Второй авеню, 26, в одиночку. Я рискнул, сняв помещение за двести долларов в месяц. В то время мне никто не помогал. Мукунда тогда был просто моим другом, он не обязан был поддерживать наш центр. Потом присоединились Киртанананда и Хаягрива, но и они не спешили брать на себя ответственность. Однако я поддерживал свое начинание, полагаясь лишь на Кришну, и Кришна послал мне все — и людей, и деньги. Аналогичным образом, если какая-нибудь искренняя душа в любой части мира откроет проповеднический центр, Кришна во всем будет ей помогать. Никто не может проповедовать сознание Кришны, не будучи уполномочен на это Самим Господом. Здесь не помогут ни образование, ни финансовые возможности — лишь искренность намерений всегда помогает нам. Поэтому я хочу, чтобы ты [Брахмананда] оставался ответственным за центр в Нью-Йорке, Сатсварупа пусть отвечает за Бостон, Мукунда — за Сан-Франциско, а Джанардана — за Монреаль. Нандарани и Даянанда пусть возьмут на себя Лос-Анджелес, а Субал дас — Санта-Фе. Таким образом все вы последуете моему примеру, тому, как я действовал на Второй авеню, — когда и проповедь, и приготовление пищи, и литературная работа, и общение с гостями, и пение — все лежало на одном человеке. Я никогда не стремился к большой аудитории. Я готов был петь, даже если никто не придет. Суть пения мантры — в том, чтобы прославить Господа, а не в том, чтобы собрать толпу. Если Кришна услышит и Ему понравится, Он Сам попросит Своих искренних преданных собраться в этом месте. Поэтому я и говорю, что можно открыть тысячи центров, если для каждого из них найдется хотя бы по одной искренней душе. Больше и не надо; этого вполне достаточно. Если есть одна искренняя душа, этого хватит, чтобы открыть новый центр.

12 ноября 1967 года Бхактиведанта Свами написал Кришнадеви:

Скоро я приезжаю в Сан-Франциско. Точную дату приезда я сообщу тебе на следующей неделе. Я хочу увидеть вас и поэтому приеду очень скоро, когда все будет готово. Надеюсь, у тебя все хорошо.

Продолжали поступать сведения от Ачьютананды о здоровье Свамиджи:

Пожалуйста, передайте всем преданным на местах, чтобы хорошо о нем заботились. Его очень трудно удержать — он постоянно перенапрягается, но преданные должны строго за этим следить. Он до сих пор вынужден пить лекарства и принимать ежедневный массаж.

20 ноября 1967 года Бхактиведанта Свами отправил морем в Нью-Йорк более восьмисот экземпляров первых трех томов «Шримад-Бхагаватам». На следующий день он наконец получил свое разрешение на выезд и тут же забронировал билет на рейс авиакомпании «Пан-Американ». Он послал телеграмму Мукунде, что прилетает в Сан-Франциско 24 ноября в 12:45 после полудня.

Но вылет снова пришлось отложить. На этот раз причиной была забастовка, устроенная в Калькутте коммунистами. Люди не вышли на работу, автомобили, автобусы, рикши и поезда стояли. То тут, то там вспыхивали беспорядки. По городу прокатилась волна убийств — политических и не только. Все это время Свамиджи находился в храме Радхи-Говинды.

Мое возвращение в вашу страну решено. Но из-за мелкой революции в Калькутте я пока не могу вылететь... Наши сан-францисские друзья, должно быть, беспокоятся: я послал им две телеграммы, в одной сообщая о своем прилете, а в другой — о его отмене. Посмотрим, что будет дальше.

Прошло еще две недели. Сидя в своей комнате в ожидании окончания забастовки, Свамиджи получил письмо от Умапати — одного из тех преданных, которые в сентябре 1966 года в Нью-Йорке первыми получили у него посвящение. Умапати вот уже полгода как бросил сознание Кришны, но теперь писал, что возвращается. Свамиджи ответил:

Мой долг — научить вас всему, что нужно, и сделать это с должной серьезностью, а долг того, кто учится, — действовать в соответствии с установленными духовными стандартами. Когда ты покинул нас, я просто молился Кришне о твоем возвращении, ибо таков мой долг. Я несу ответственность за возвращение домой, к Кришне, любой праведной души, обратившейся ко мне за духовным просветлением. Из-за сильного давления со стороны майи ученик может неправильно понять духовного учителя, но истинный духовный учитель никогда не отвергает ученика, однажды принятого им. Когда ученик неверно понимает истинного духовного учителя, тот сожалеет о своей неспособности защитить ученика, и сожалеет порой до слез. Я сам убедился в этом, когда еще был жив мой Гуру Махараджа. Один из его учеников принял санньясу, но однажды пришла его жена и силой увела его домой. Мой Гуру Махараджа очень сокрушался и со слезами на глазах говорил, что не смог спасти эту душу. Поэтому мы должны всегда быть настороже, чтобы не попасться на уловки майи, и единственное надежное средство от этого — повторение мантры Харе Кришна без оскорблений.

Получив известие о ссоре в лос-анджелесском храме, Свамиджи написал Нандарани:

Я знаю, что в Лос-Анджелесе срочно требуется мое присутствие. Для этого сделано все возможное, и лишь обстоятельства не позволяют мне вылететь немедленно. Поэтому, пожалуйста, не беспокойтесь. Я приеду к вам в ближайшие две недели.

В конце первой недели декабря забастовка кончилась, и Бхактиведанта Свами снова забронировал билет.

Вы будете рады узнать, что я уже купил билет до Нью-Йорка через Токио и Сан-Франциско. Я вылетаю завтра утром в девять тридцать. Остановки — в Бангкоке и Гонконге. К вечеру буду в Токио. Сутки я проведу там и 14-го вечером вылечу в Сан-Франциско. В Сан-Франциско я прилечу в тот же день, 14-го, в 12:45 по местному времени, рейсом #846 компании «Пан-Американ». Вчера я послал телеграмму с этими сведениями и надеюсь благополучно и без опозданий добраться до места. Я так рад, что вы с Сатьябхамой стараетесь издать «Учение Шри Чайтаньи»! Вы даже не представляете, как рад я услышать эту новость. Когда публикуется новая книга, я чувствую, будто завоевал целую империю. Поэтому старайтесь издавать как можно больше книг. Это повысит престиж нашего Общества и сделает его еще прекраснее. Имперсоналисты не могут сказать людям ничего существенного, но у них есть деньги, и благодаря изданию огромного количества никуда не годной литературы они обрели дешевую популярность. Можете себе представить, насколько могущественным станет наше Общество, когда мы начнем издавать в таких же объемах серьезные книги. Мы должны печатать книги не только на английском языке, но и на других основных языках, таких как французский и немецкий.

Когда наконец наступил день отъезда, Свамиджи дал последние наставления Ачьютананде и Раманудже.

— Молись Господу Кришне, чтобы я смог поехать в Америку, — попросил он Ачьютананду.

— Как я могу? Ведь тогда вы покинете меня.

— Нет, — возразил Свамиджи, — если ты будешь помнить мои наставления, мы всегда будем вместе. Проповедуя, ты станешь сильнее и сможешь глубже понять то, чему я тебя учил. Стоит нам перестать проповедовать, как все потускнеет и утратит жизнь. Даже здесь, в Индии, люди думают, что знают все, но на самом деле это далеко не так. Слушать о Кришне можно бесконечно. Бог безграничен. Так что никто не вправе заявлять: «Я знаю о Боге все». Тот, кто говорит, что знает о Боге все, на самом деле не знает ничего. Поэтому люди будут слушать тебя. Ничего не бойся.

Ачьютананда: В аэропорту я попрощался со Свамиджи и склонился перед ним, а когда вернулся, ощутил пустоту. Я чувствовал себя очень одиноким и слабым. Я вернулся в свою комнату напротив Шри Шри Радхи-Говинды и, читая на четках мантру, стал расхаживать взад и вперед. «Что же я буду проповедовать?». Подо мной сменяли друг друга черно-белые мраморные плиты пола, я наступал на трещины, и между трещинами, и на белые квадраты, и на черные, и так снова и снова. Затем я понял, что не вижу Радху-Кришну. Тогда я сел на пол прямо перед Радхой и Говиндаджи и стал смотреть на Их сияющие фигуры, и глаза мои наполнились слезами.

Весь день, который Бхактиведанта Свами провел в Токио, ушел в основном на то, чтобы доехать до отеля, зарегистрироваться, принять душ, отдохнуть, поесть и на следующий день вернуться в аэропорт, чтобы вылететь в Сан-Франциско. Но все-таки он успел переговорить с одним правительственным чиновником, объяснив ему, что сознание Кришны является универсальной философией, предназначенной пробудить в человеке его изначальное, вечное сознание. Человечество, сказал он, крайне нуждается в сознании Кришны. Однако чиновник выразил уверенность, что японское правительство не станет помогать религиозному движению.

Бхактиведанта Свами был раздосадован. Этот образованный на вид человек оказался настолько невежествен, что принял Движение сознания Кришны за очередную секту. Бхактиведанта Свами хотел, чтобы разумные люди попытались понять сознание Кришны. Он хотел донести до них, что «Гита» — это истинная, трансцендентная наука, выходящая за пределы низшего, мирского познания, сферы чувств и ума. Но ему нужно было торопиться на самолет. Японии придется подождать...

Для пассажиров и экипажа самолета Бхактиведанта Свами был обыкновенным пожилым индийцем, одетым в шафрановые одежды. Сначала стюардессы даже не знали, говорит ли он по-английски, но, когда Свамиджи попросил у них фруктов, они поняли, что он знает английский, и он им очень понравился. Он спокойно сидел, надев очки, и читал старинную книгу, какое-то индийское писание, не отрываясь от нее часами, или начинал шевелить губами, перебирая пальцами индийские четки в полотняном мешочке. Время от времени он отдыхал, укрывшись пледом и закрыв глаза.

Никто не знал, да и не хотел знать, чем он занимается, никто даже не подозревал, что горячие молодые сердца с нетерпением ждут его в Сан-Франциско и что издательство «Макмиллан» в Нью-Йорке собирается опубликовать его английский перевод «Бхагавад-гиты». Не знали они и того, что у него уже есть проповеднические центры в двух странах и он планирует открыть их повсюду в мире. Пока тянулись часы полета, Свамиджи терпеливо сидел на своем месте, читая на четках мантру и думая о Кришне.

После десятичасового перелета самолет приземлился в Сан-Франциско. Вместе с другими пассажирами Свамиджи прошел к выходу. Еще до того как Свамиджи дошел до здания аэровокзала, он, спускаясь по длинному приставному туннелю, увидел Говинду даси и других учеников, которые улыбались и махали ему руками из-за стеклянной стены. Когда он вошел в здание аэровокзала и подошел к стеклу, его ученики попадали на колени, выражая ему свое почтение. Когда они подняли головы, он улыбнулся им и продолжил свой путь по коридору, а они пошли вместе с ним с другой стороны стеклянной перегородки. Вскоре, однако, он потерял их из виду, когда стал спускаться по лестнице, чтобы пройти иммиграционный и таможенный контроль.

Помещение на нижнем этаже, где пассажиры проходили досмотр, тоже было отгорожено стеклом, так что Свамиджи мог видеть, как его с нетерпением ожидают более пятидесяти преданных и друзей. Поймав на себе его взгляд, они хором прокричали: «Харе Кришна!».

Преданным казалось, что Свамиджи выглядит замечательно. За шесть месяцев, проведенных в Индии, он загорел, помолодел и выглядел еще более неземным. Он улыбался и победно поднимал руки, приветствуя их. Преданные плакали от счастья.

Стоя в очереди на таможенный досмотр, Свамиджи услышал киртан, который устроили преданные; стекло только отчасти заглушало звук. Таможенники не обращали на пение никакого внимания, хотя связь между ликующими певцами и одетым в шафрановые одежды пассажиром заметить было совсем нетрудно.

Свамиджи ждал в очереди, время от времени поглядывая на поющих учеников. Восемьсот томов книг и несколько ящиков музыкальных инструментов он отправил почтой, так что с собой у него был только один чемодан, который он предъявил таможеннику для досмотра. Таможенник методично проверил его содержимое: хлопчатобумажные сари для девушек, шелковые гирлянды для Джаганнатхи, караталы, шафрановые дхоти и курты, терка для кокосового ореха и маленькие пузырьки с аюрведическими лекарствами.

— Что в них? — осведомился таможенник.

Пузырьки выглядели подозрительно, и он подозвал другого таможенника. Задержка. Ученики Свамиджи заволновались, видя, как тупоголовый таможенник роется в вещах Свамиджи, открывает плотно закрытые пузырьки, нюхая и проверяя их содержимое.

Таможенники как будто остались довольны. Свамиджи попытался закрыть чемодан, но не смог справиться с молнией. Опять задержка. Сгорая от нетерпения, преданные продолжали петь и наблюдали, как стоявший позади Свамиджи джентльмен помогает ему закрыть чемодан.

Свамиджи прошел к стеклянным дверям. Пение становилось все громче. Как только он шагнул за дверь, какой-то преданный затрубил в раковину, и рев ее разнесся по всему залу. Преданные надели на Свамиджи гирлянды и, окружив его плотной толпой, со всех сторон протягивали ему цветы. Он оказался в их толпе, как любимый отец оказывается в объятиях соскучившихся по нему детей.

Шрила Прабхупада-лиламрита ГЛАВА 26

ГЛАВА 27: Снова в Индии. Часть первая

ГЛАВА 28: Снова в Индии. Часть вторая

📱 Android:

🍏 iOS (iPhone, iPad):