Шрила Прабхупада-лиламрита ГЛАВА 25

Наш учитель еще не закончил свой труд

КАЗАЛОСЬ, НИЧТО не предвещало того, что здоровье Свамиджи пошатнется, а если какие-то признаки и были, то никто не обращал на них особого внимания. Оставив своих сан-францисских учеников и вернувшись к преданным в Нью-Йорк, Свамиджи ни слова не сказал о том, что ему нужно немного отдохнуть. После пяти с половиной часов полета он только посетовал на то, что ему заложило уши, но выглядел вполне здоровым. Он ни минуты не отдохнул и сразу после радостной встречи в аэропорту провел трехчасовую программу с лекцией и киртаном в храме на Второй авеню. Своим нью-йоркским ученикам он казался удивительно красивым и лучезарным. Его присутствие, его взгляды и слова — все это укрепляло в них сознание Кришны. Его преклонный возраст — а ему было уже за семьдесят — был для них лишь одним из его трансцендентных качеств. Свамиджи был их силой, и им никогда не приходило в голову подумать о его силе.

В храме, сидя на новом возвышении, за обитой бархатом подставкой для книг, Свамиджи сказал:
— Пока меня не было, здесь стало лучше.

На свежевыкрашенных белых стенах висели новые картины. В остальном это был все тот же маленький магазинчик, где было основано Международное общество сознания Кришны.

Он писал им, что хочет, вернувшись в Нью-Йорк, приехать в новое здание, но у них ничего не получилось. Мало того, по своей глупости они потеряли 6,000 долларов. Но он не стал напоминать им об этом, а сделал куда более важное наблюдение: преданные, несмотря на то, что гуру не было рядом с ними, духовно выросли, просто следуя его наставлениям.

Свамиджи радостно смотрел на свежевыкрашенные стены и сияющие лица учеников. Он объяснил, что человек прогрессирует в сознании Кришны, смиренно следуя по стопам духовного учителя. Свамиджи проиллюстрировал это следующим примером. Ученик механика может и не быть специалистом, но, завинчивая шуруп под личным наблюдением мастера, он действует, как специалист. Услышав это, многие преданные с облегчением вздохнули. Они знали, что отказаться от материальных желаний не так просто и что мгновенно стать совершенными, чистыми преданными они не смогут. Брахмананда даже написал стихотворение, в котором признавался, что если после многих жизней сможет внимательно повторить хотя бы один круг мантры Харе Кришна, то будет считать это величайшим успехом. Но Свамиджи объяснил, что, служа Кришне под руководством чистого преданного, они будут действовать, как чистые преданные, даже если ничего не понимают в любви к Кришне.

Но на следующее утро, когда фанфары по поводу приезда Свамиджи отгремели, стало заметно, насколько все-таки преданные зависят от присутствия рядом своего духовного лидера. Количество посетителей сократилось до десятка верных друзей. Свамиджи молча вошел в магазинчик и начал киртан. Но когда настала очередь преданных петь и Свамиджи услышал их хор, он посмотрел на них с удивлением и жалостью. Он услышал слабые голоса, больше похожие на кваканье, чем на пение, и ему стало ясно: за время его отсутствия они все-таки деградировали! Пока его не было, киртаны изменились, и теперь он слышал, что стало с его учениками: сейчас они — беспомощные души, "квакающие" безжизненно и безрадостно.

Свамиджи читал лекцию по «Чайтанья-чаритамрите».

— Когда я летел сюда из Сан-Франциско, то обратил внимание, что самолет летит над океаном облаков. Когда я плыл из Индии на корабле, то видел океан воды, а с самолета открывался вид на необозримый океан облаков. Над облаками сияло солнце, но когда в Нью-Йорке мы опустились под облака, на землю, все вокруг оказалось сумрачным и туманным. Но солнце по-прежнему светит. Эти облака не могут закрыть весь мир. Они не могут закрыть даже Соединенные Штаты Америки, а ведь Америка — просто песчинка во Вселенной. С самолета небоскребы кажутся совсем крошечными. Аналогичным образом, с точки зрения Бога, все эти материальные глупости незначительны. Как живое существо я очень незначителен и всегда стремлюсь вниз. Но солнце не стремится вниз. Оно всегда над облаками майи...

Один парень, из новеньких, поднял руку:
— Почему одна душа приходит к сознанию Кришны, а другая нет?

Свамиджи ответил, задав встречный вопрос:
— Почему одна душа оказывается на Бауэри, а другая — в храме Кришны?

Свамиджи выдержал паузу, но никто не ответил.

— Потому что один хочет быть здесь, а другой нет. Все дело в свободе воли. Если мы правильно воспользуемся ею, то сможем отправиться к Кришне. Иначе мы останемся в материальном мире.

У каждого было что спросить. Целый день преданные заходили к Свамиджи в комнату, желая задать свои вопросы, практические и философские. Они вновь получили возможность близко общаться со своим духовным учителем. И снова Свамиджи указывал Ачьютананде, что готовить на обед, попутно объясняя, что опытный слуга заранее знает, чего хочет духовный учитель, и тому не нужно даже просить об этом.

Зашел Сатсварупа, чтобы показать Свамиджи отпечатанные листы «Учения Шри Чайтаньи». Обязанности Сатсварупы оставались теми же, что и прежде, но теперь, оказавшись лицом к лицу со Свамиджи, он понял, что должен печатать и редактировать еще прилежнее. Он попросил разрешения уволиться из отдела социального обеспечения, но Свамиджи не позволил.

Джадурани по-прежнему занималась живописью в дальней комнате квартиры Свамиджи. Забыв о своей стеснительности, она засыпала его вопросами, как рисовать Кришну.

— Как выглядит Господь Вишну, пребывающий в сердце? — спросила она. — Он сидит или стоит?

Свамиджи ответил:
— О, чтобы узнать это, тебе придется заниматься медитацией тысячи лет.

Джадурани испуганно уставилась на него. Тогда Свамиджи сказал: «Он стоит», и Джадурани, счастливая, отправилась рисовать.

Когда однажды Джадурани пожаловалась на слабое здоровье, Свамиджи попросил Ачьютананду проследить, чтобы она два раза в день получала молоко. Через окно, выходившее в дальнюю комнату, в которой печатали, рисовали и иногда даже что-то строили, Свамиджи однажды наблюдал, как Джадурани работает над картиной, изображающей Господа Чайтанью в группе санкиртаны. Когда она начала писать в нижней части картины слова маха-мантры, Свамиджи сказал через окно:
— Не пиши там маха-мантру.

— Но вы же сами велели мне ее здесь написать, — удивилась она.

— Я передумал. Маха-мантра не должна быть ниже Чайтаньи Махапрабху.

Один за другим к Свамиджи приходили его старые нью-йоркские ученики: Гаргамуни, казначей храма, который сообщил, что благовония и пластинки с мантрой Харе Кришна расходятся очень хорошо; Рая-Рама, редактор «Бэк ту Годхед», который пожаловался на несварение желудка; Рупануга, у которого была хорошая работа, но которому никак не удавалось убедить жену встать на путь сознания Кришны. Зашел даже мистер Чати, домовладелец, и пожаловался на поведение ребят.

Кроме того, Свамиджи встретился с новичком — Майклом Блумертом. Майкл лечился у психиатра (результат разрушительных экспериментов с наркотиками), и когда он начал ходить в храм, родители восприняли это как новую напасть. Однако, встретившись со Свамиджи, миссис Блумерт убедилась, что он настоящий духовный учитель. Впрочем, муж ее продолжал сомневаться.

— Мистер Блумерт, — сказал Свамиджи, — ваша жена разумнее вас.

Тот сказал, что хочет, чтобы сын помогал миру более осязаемо — став врачом. Свамиджи возразил, сказав, что врачей в мире много, но, несмотря на это, люди по-прежнему страдают. Но человек в сознании Кришны может полностью избавить людей от страданий, поэтому деятельность в сознании Кришны гораздо ценнее. Мистера Блумерта это не убедило, но он все-таки разрешил Майклу остаться с преданными и больше не ходить к психиатру. Несмотря на свое несогласие со Свами, он стал относиться к нему с уважением.

С Брахманандой Свамиджи обсуждал насущный вопрос о получении постоянной визы. С тех пор как в 1965 году он впервые въехал в страну, ему приходилось неоднократно продлевать визу, но сейчас иммиграционные службы отказали в дальнейшем продлении. Он не хотел уезжать из Штатов, но остаться мог только в том случае, если получит вид на жительство. Он подал заявление, но ответа пока не было.

— Ваши власти не хотят, чтобы я оставался тут, — говорил он, — поэтому, возможно, мне придется вернуться в Индию.

Перспектива возвращения Свамиджи в Индию очень пугала преданных. Даже на то, чтобы он уехал проповедовать на другой конец Соединенных Штатов, ученики согласились с трудом. Что уж говорить о его возвращении на родину! Они боялись, что снова могут пасть в материальный мир. Он поддерживал их духовную жизнь. Что они смогут без него? И Свамиджи разделял их чувства.

Брахмананде удалось найти адвоката, который сумел на какое-то время оттянуть рассмотрение вопроса в иммиграционной службе. Угроза депортации миновала. Свамиджи поговаривал о поездке в Монреаль и получении вида на жительство в Канаде, но основным его намерением было остаться в Америке и развивать то, что он начал.

Брахмананда рассказал Свамиджи о том, как идут дела с изданием «Бхагавад-гиты». Рукопись была готова, и сейчас ребята приценивались и думали, куда отдать книгу в печать, хотя достаточной суммы для публикации у них пока не набралось. К серьезным поискам они пока не приступали, но Свамиджи вдохновлял Брахмананду:
— Моя единственная надежда — это мои книги.

Брахмананда говорил и о тех 6,000 долларов, которые он потерял, отдав мистеру Пэйну. Свамиджи настаивал на возбуждении дела против аферистов. Он посылал Брахмананду консультироваться с разными адвокатами и попросил передать мистеру Пэйну и мистеру Тайлеру, что «Его Превосходительство» вернулся и собирается подать на них в суд.

Угрозы подействовали. Мистер Тайлер отдал большую часть вложенных денег, а мистер Пэйн вернул $750 из той тысячи, что он хитростью выманил у Брахмананды. Еще $1,000 пришлось заплатить адвокатам. Это была потеря, но Свамиджи сказал, что, когда имеешь дело с тигром, практически невозможно выйти из схватки невредимым.

В письме Киртанананде, который в то время находился в Монреале, Свамиджи поведал об успешном окончании дела, связанного с аферой Пэйна: «Сообщаю тебе радостную новость: по милости Кришны мне удалось вернуть 4,227 долларов... из $5,000 угодивших в пасть Сэра Жулика (Пэйна)».

Появились некоторые признаки, свидетельствующие о том, что Свамиджи следует позаботиться о своем здоровье. Впервые он плохо почувствовал себя в телестудии, когда принимал участие в телевизионном шоу Аллена Бёрка. Аллен Бёрк был известен тем, что мог сидеть к зрителям спиной, курил сигары и непристойно, а иногда даже оскорбительно общался со своими гостями, а если это задевало гостя, Бёрк старался окончательно вывести его из себя. Это было популярное шоу.

Прежде чем выйти в эфир, мистер Бёрк попросил у Свамиджи разрешения закурить, и Свамиджи вежливо согласился. Мистер Бёрк представил своего гостя как «настоящего свами». Когда он спросил, почему Свамиджи выступает против секса, тот ответил, что это неправда. Просто половые отношения должны быть ограничены браком и иметь своей целью появление детей, обладающих сознанием Кришны. Но мистер Бёрк упорствовал, желая выяснить, чем плох секс вне брака. Свамиджи ответил, что истинная цель человеческой жизни — осознать свою истинную природу. Но когда постоянно занят мыслями, где бы найти себе нового партнера, невозможно сохранить умиротворенное состояние ума, необходимое для самоосознания. Мистер Бёрк согласился. Он вел себя как никогда корректно, а в конце назвал Свамиджи «очаровательным джентльменом».

По дороге в храм Свамиджи сказал, что свет софитов в студии вызвал у него сильную головную боль и в какой-то момент ему показалось, что он не выдержит до конца съемки.

Затем во время одной из лекций Рупануга, сидевший недалеко от Свамиджи, заметил, как у того дрожит рука. Несколько месяцев назад, на другой день после записи пластинки, Свамиджи проснулся поздно и жаловался на перебои в сердце и на то, что не может пошевелиться. Тогда за ним ухаживал Киртанананда.

— Если когда-нибудь я тяжело заболею, — сказал ему Свамиджи, — не зовите врача. Не кладите меня в больницу. Просто дайте мне четки и пойте мантру Харе Кришна.

Ученики считали, что не вправе ограничивать его. Правда, однажды Киртанананда все-таки попытался это сделать. Когда в «Авалоне» Свамиджи танцевал и прыгал, обливаясь потом, Киртанананда стал требовать, чтобы киртан немедленно остановили, но преданные обозвали его перестраховщиком.

Кроме того, Свамиджи не любил, когда его сдерживали. Да и кто они такие, чтобы сдерживать его? Он был полномочным представителем Кришны, способным преодолеть любые трудности. Он был чистым преданным и мог все. Разве он сам не говорил, что чистый преданный трансцендентен материальным страданиям?

Некоторое время назад Свамиджи написал письмо, утешая хворающего дедушку одного из своих учеников:

Причина всех наших болезней — материальное тело. Иногда, особенно в старости, мы вынуждены страдать от неудобств, связанных с телом, но если у нас развито сознание Кришны, мы не будем чувствовать боли. Поэтому лучший выход — постоянно повторять святое имя Господа.

Но преданные думали, что Свамиджи мог только давать добрые советы чьему-нибудь дедушке, а с ним самим ничего подобного случиться не могло. Конечно, он иногда называл себя стариком, но делал это в основном на лекциях, чтобы показать неотвратимость старости.

Преданным казалось, что у Свамиджи довольно крепкое здоровье. Его глаза блестели, отражая переживаемые им духовные эмоции, кожа была гладкой и золотистой, а улыбка свидетельствовала о здоровье и хорошем самочувствии. Однажды кто-то из учеников сказал, что у Свамиджи такая мужественная улыбка, что невольно приходит на ум выражение «здоров, как бык». Свамиджи каждый день принимал холодный душ, выходил рано утром на прогулку по Нижнему Ист-Сайду, играл на мриданге и с аппетитом ел. Даже если его ученики и хотели, чтобы он берег свои силы, много ли они смогли сделать?

Некоторые, правда, пытались удержать его от участия в скандальном «Собрании во имя всеобщей любви» в театре «Вилледж-Ист», но не потому, что это могло повредить его здоровью, — просто все боялись, что это помешает ему получить вид на жительство в США. Бхактиведанту Свами пригласили поучаствовать в этом шоу наряду с Алленом Гинзбергом, Тимоти Лири и целой вереницей рок-звезд. Сборы от концерта шли в фонд предвыборной кампании Луиса Абулафии, баллотирующегося в президенты от движения хиппи. Но когда о желании Бхактиведанты Свами услышал его знакомый юрист, он предупредил, что это может плохо сказаться на решении посольства о его дальнейшем пребывании в стране. Некоторые ученики разделяли опасения адвоката и тоже возражали против намерения Свамиджи. Тот было согласился с их аргументами, но в день, на который было назначено шоу, передумал и решил все-таки пойти.

— Я приехал сюда проповедовать сознание Кришны, — объявил он.

Пришло время выступить против лидеров ЛСД, претендующих на то, чтобы считаться духовными людьми. Незадолго до того Свамиджи говорил, что очень хочет попасть на это шоу, но не пойдет, поскольку ученики ему запрещают. Но тут он просто заявил, что пойдет, и точка!

Однако в самом конце мая Свамиджи почувствовал упадок сил. Он говорил о перебоях в сердце. Надеясь, что через день-два эти симптомы пройдут, Киртанананда попросил Свамиджи отдохнуть и не принимать посетителей. Но ему становилось все хуже и хуже.

Киртанананда: Свамиджи начал жаловаться, что у него отнимается левая рука. В левой половине его тела начались подергивания, а левая рука совсем перестала ему подчиняться. Казалось, что это каким-то таинственным образом угнетает его и причиняет ему моральную боль.

Ачьютананда: Это случилось в воскресенье, за два дня до Дня поминовения (в США 30 мая, день памятования о погибших в войнах. — Примеч. пер.). После обеда мы должны были проводить большую программу в одном из жилых кварталов города. Я поднялся, чтобы позвать Свамиджи, потому что преданные были уже готовы ехать. Свамиджи лежал белый как мел. Он сказал: «Послушай мое сердце». И я почувствовал в его груди мелкую дрожь.

Я спустился вниз, но не хотел пугать ребят и поднимать панику. Я подошел к Киртанананде и тихо сказал:
— У Свамиджи перебои в сердце.

Вдвоем с ним мы тотчас поднялись к Свамиджи. Он сказал:
— Массируйте здесь.

Я стал растирать ему грудь, он показал, как это нужно делать.

— Другие пусть идут на программу, а Ачьютананда может остаться. Если что-нибудь случится, он позовет вас, — сказал Свамиджи.

Ребята ушли на программу, а я стал ждать. Один или два раза он подзывал меня и приказывал быстрыми движениями растирать ему грудь. Вскоре ему стало лучше, и к нему вернулся обычный цвет лица. Я смотрел на него, открыв рот и не зная, что делать. Он взглянул на меня и спросил: «Почему ты сидишь без дела? Повторяй мантру Харе Кришна». Вечером у него снова начались приступы, поэтому я лег спать в соседней комнате. А поздно ночью он позвал меня, и я снова массировал ему грудь.

Киртанананда: Это произошло во вторник, в День поминовения. Я сидел в комнате Свамиджи. Внизу шел киртан, и в это время у него опять начались подергивания. Лицо Свамиджи напряглось. Он начал вращать глазами и внезапно откинулся. Я подхватил его. Он выдохнул: «Харе Кришна», и на этом все прекратилось. Я подумал, что это конец, но тут он снова стал дышать и повторять мантру Харе Кришна. Однако тело больше не подчинялось ему.

Брахмананда: Я был тогда вместе с Киртананандой. Это было воскресенье накануне Дня поминовения. Мы не могли понять, что происходит со Свамиджи. Он не мог сидеть, все время стонал, и никто не знал, в чем дело. Мы (я и Киртанананда) ухаживали за ним, делая все, что могли. Мне даже пришлось пойти и купить для него судно.

Левая сторона его тела была парализована. Он попросил, чтобы на стену перед ним повесили фотографию его духовного учителя. Думая, что Свамиджи готовится покинуть тело и хочет в эти последние минуты сосредоточиться на своем духовном учителе, Ачьютананда прикрепил фотографию к двери, чтобы Свамиджи мог на нее смотреть.

Преданные собрались в передней комнате его квартиры, и Свамиджи велел им петь «Харе Кришна». Затем он попросил их молиться Нрисимхадеве — одной из вечных форм Господа Кришны.

Сатсварупа: Свамиджи сказал, чтобы мы молились Господу Нрисимхе, повторяя: «Мой учитель еще не закончил свой труд». Время от времени он разрешал нам по очереди массировать разные части его тела. Затем он отослал нас вниз, в храм, и велел всю ночь проводить киртан.

Джадурани: Он научил нас, как молиться Господу Нрисимхадеве. Он продиктовал молитвы, и я записала их. Потом я позвонила в Сан-Франциско и Монреаль и по телефону продиктовала преданным слова этих молитв. Свамиджи сказал:
— Вы должны молиться Кришне следующим образом: «Наш духовный учитель еще не завершил свой труд. Пожалуйста, позволь ему закончить».

Дамодара: Я вошел в храм. Внизу никого не было, и я просто сел, чтобы повторить несколько кругов мантры. Сверху спустился какой-то преданный. На нем лица не было, и я спросил, что случилось. Когда он рассказал мне, я бросился наверх. Все сидели во второй комнате, вдоль стен. Оттуда через окно в стене можно было видеть комнату Свамиджи. Все читали мантру на четках. Джадурани раздала всем листки бумаги, на которых было что-то написано. Свамиджи, объяснила она, хочет, чтобы мы читали эти молитвы.

Брахмананда: Мы принесли в комнату Свамиджи изображение Господа Нрисимхи. Все, кто там был, повторяли мантру. Когда Свамиджи вынужден был пользоваться судном перед изображением Господа Нрисимхи, он просил у Него прощения. Он понимал, что перед ним сидит Господь Нрисимха. Я смотрел на Него как на картинку, а Свамиджи видел Самого Господа Нрисимхадеву.

Ему становилось все хуже, он чувствовал общую слабость. Мы не могли найти доктора, поскольку по случаю Дня поминовения все было закрыто. Я даже позвонил нашему семейному врачу, но его не оказалось дома. Все уехали отдыхать — в День поминовения все уезжают за город. Я никого не мог найти. Я обзвонил все больницы, всех врачей, я пытался и так и эдак, но никого не смог найти. Наконец, позвонив в службу скорой помощи Департамента здравоохранения Нью-Йорк-Сити, я добился своего. Пришел врач. Это оказался старикашка с очень громким голосом. Увидев Свамиджи, он сказал:
— Мне кажется, этот человек слишком много молится. Я думаю, ему нужно делать какие-нибудь упражнения. По утрам он должен ходить на прогулки.

Ачьютананда: Особыми познаниями этот доктор не отличался. Он заявил, что у Свамиджи простуда. Я спросил:
— В каком смысле? У него же сердцебиение!

— Х-м-м, не знаю, что и сказать... Он пьет виски?

— Он не пьет даже кофе и чая, — ответил я.

— О-о-о, славно, славно. Что ж, наверное, он простудился.

Дваракадхиша дас: Он вошел, окинул взглядом помещение, и то, что он увидел, ему явно не понравилось. Он посчитал нас обыкновенным сборищем хиппи и не мог дождаться того момента, когда можно будет уйти. Он сказал, что у Свамиджи грипп. Более нелепый диагноз было сложно придумать. Затем он попросил заплатить за визит. Мы заплатили, и он ушел, а Свамиджи стало еще хуже.

Преданные вызвали другого доктора, который пришел и, осмотрев Свамиджи, поставил диагноз. Он сказал, что у Свамиджи сердечный приступ средней тяжести и его нужно немедленно госпитализировать.

Макс Лернер (адвокат, друг преданных): Мне позвонили и сказали, что у Свами сердечный приступ и нужна моя помощь. Они собирались положить его в больницу Белльвью, но я предложил устроить его в частную клинику (по крайней мере, попытаться). Через несколько часов переговоров с персоналом клиники «Бет Исраэль» мы привезли Свамиджи туда.

Брахмананда: На следующее утро после Дня поминовения пришлось вызывать карету скорой помощи. В клинике «Бет Исраэль» не было своей машины, и тогда я позвонил в одну из частных компаний. В клинике мы договорились, что привезем Свамиджи к девяти часам утра. Но машины не было до полудня. Все это время Свамиджи стонал не переставая. Наконец приехала машина, а в ней — двое дюжих молодцов. Они обращались со Свамиджи как с тюком белья. Я подумал, что было бы лучше, если бы мы отвезли его на такси.

Кроме Киртанананды, который остался в палате Свамиджи дежурить, в клинику никого не пустили. Преданные вернулись в храм, чтобы исполнить просьбу своего духовного учителя — петь всю ночь. Киртанананда позвонил в Сан-Франциско Хаягриве и рассказал ему, что случилось: как Свамиджи неожиданно откинулся и вскрикнул «Харе Кришна!», как в течение полуминуты в нем не наблюдалось никаких признаков жизни... а затем — жадный вздох: «Харе Кришна! Харе Кришна!». Киртанананда попросил Хаягриву, чтобы сан-францисские преданные всю ночь пели и молились Господу Нрисимхадеве.

тава кара-камала-варе накхам адбхута- ш́р̣н̇гам
далита-хиран̣йакаш́ипу-тану-бхр̣ин̇гам
кеш́ава дхр̣та-нарахари-рӯпа
джайа джагадӣш́а харе

Господь Нрисимхадева, воплощение Господа Кришны в образе получеловека-полульва, приходил в незапамятные времена, чтобы спасти Своего чистого преданного Прахладу и убить демона Хираньякашипу. Свамиджи попросил своих учеников молиться Господу Нрисимхадеве, повторяя особую мантру и мысленно обращаясь к Нему: «Наш учитель еще не завершил свой труд. Пожалуйста. защити его». Ребята вернулись в храм и начали петь, но через несколько часов все уснули. Они хотели отдохнуть, а на следующий день снова поехать в больницу.

Харидас: Когда в Сан-Франциско мы услышали печальную новость, всех охватило горе. Люди плакали. Любовь нашу нельзя было описать словами. Все думали о Свамиджи. Все наши мысли были только об одном: как помочь ему выкарабкаться, как дать ему сил. Преданные взывали о помощи к Кришне, Господу Чайтанье и ко всем, кого только можно было попросить поделиться со Свамиджи энергией. Люди приходили в храм и на четках повторяли молитвы. Все, независимо от вероисповедания и увлечений, посвящали свои молитвы выздоровлению Свамиджи. Все пели вместе с нами.

Хаягрива: Я никогда не забуду ту ночь. Мы включаем огни на алтаре Джаганнатхи, зажигаем свечи и поем в их мерцающем свете. Пение очень торжественно, а танец еще более торжественен. По Хайт-стрит новости разлетаются быстро, и вскоре храм заполняется людьми, пришедшими, чтобы всю ночь петь с нами.

Мукунда и Джанаки позвонили в Нью-Йорк. Но ничего нового им не сообщили. Киртанананда дежурит по ночам у постели Свамиджи. Никого больше туда не пускают. Больничный режим. Да, в Нью-Йорке все поют.

Пение продолжается за полночь. Большинство гостей ушли, но никто из нас не чувствует сонливости. Волны киртана захлестывают нас. Мой ум переносит меня то к Свамиджи, то в Нью-Йорк, то в будущее, то в прошлое... Я вынужден насильно возвращать его в комнату, в настоящее, чтобы помнить, для чего мы здесь и почему поем, умоляя Кришну дать нашему учителю еще немного времени и позволить распространить великое движение санкиртаны по всему миру.

Пение постоянно с нами, неотступно.

К двум часам ночи я начинаю уставать. Чтобы не заснуть, я меняю инструменты и играю то на мриданге, то на караталах, то на фисгармонии. Многие танцуют, прогоняя сон. Девушки разносят прасад — нарезанные ломтиками яблоки. Сидеть у стены опасно: стоит облокотиться, и сразу начинает клонить в сон. Мы так беспомощны!

«Харе Кришна» утешает. Пение освобождает от множества ненужных тревог. Оно снимает напряжение, смягчает горе и дает силы молиться и надеяться.

Между тремя и четырьмя утра наступает самое экстатичное время, брахма-мухурта, час перед рассветом. Если он переживет этот час, то непременно будет жить дальше.

И мы поем. Мы повторяем мантру на четках. «Харе Кришна» звучит непрерывно. В семь мы проводим традиционный утренний киртан и продолжаем петь дальше. Мы поем четырнадцать часов подряд. Мы стираем пыль с зеркала ума. Мы везде видим Кришну и Свамиджи. Мы не сомневаемся, что с ним сейчас все в порядке!

Сердце у Свамиджи болело всю ночь. На следующий день его состояние продолжало оставаться критическим. Он мог говорить, но очень тихо, и был слишком истощен, чтобы вести беседу. С недоверием относясь к врачам, он сам поставил себе диагноз: сердечный приступ, сопровождавшийся кровоизлиянием в мозг и вызвавший левосторонний паралич. Массаж, сказал он, — единственное средство.

Утром 1 июня в палату к Свамиджи пришли другие его ученики, чтобы помочь Киртанананде. Сменяя друг друга, они безостановочно делали Свамиджи массаж, растирая его голову, грудь и ноги, как он им говорил. Это простое действие давало каждому возможность близко послужить ему.

Услышав, что не только нью-йоркские, но и сан-францисские преданные пели и молились всю ночь, Свамиджи выразил радость, но не широкой улыбкой, как это было всегда, а слабым кивком головы и одобрительным звуком. Несмотря на слабость, он пребывал в полном сознании.

Врачи и их ассистенты брали у Свамиджи кровь, делали ему уколы и обследовали его. Они еще не поставили окончательного диагноза и собирались проводить какие-то исследования. Неожиданно вошел врач и объявил, что они решили сделать Свамиджи пункцию спинного мозга. Свамиджи был слишком слаб, чтобы обсуждать с ними все «за» и «против» такого шага. Он доверил себя заботам своих учеников и Кришны.

Врач не хотел, чтобы ему мешали. Он объяснил, зачем нужна пункция, но ни совета, ни разрешения спрашивать не стал. Все, кроме Киртанананды, который ни за что не хотел уходить, должны были покинуть палату, где лежал Свамиджи, на то время, пока врач будет делать пункцию. Ни сам Свамиджи, который был слишком слаб, ни его ученики, которые не очень-то представляли себе, как следует вести себя в таких ситуациях, не стали возражать врачу. Один за другим преданные выходили из палаты, а врач тем временем готовил самую большую и страшную иглу из всех, какие им когда-либо приходилось видеть.

Когда им наконец разрешили вернуться, один из учеников спросил:
— Было больно, Свамиджи?

Свамиджи (его золотистое тело было одето в больничную пижаму и лежало меж белых простыней) слегка повернулся к нему и сказал:
— Я терпелив.

Рупануга: Когда Свамиджи в первый раз положили в больницу, мне было очень тяжело. Я не знал, что делать. В таких делах у меня не было никакого опыта. Я совершенно растерялся и не знал, чем могу служить Свамиджи. Я никогда не забуду страх, который тогда пережил.

На карту была поставлена жизнь Свамиджи, но его ученики были беспомощны и не знали, что делать, чтобы спасти его. Он лежал на кровати, словно отдав себя на их милость. Персонал клиники смотрел на него как на свою собственность — пожилой человек с больным сердцем, нуждающийся в обследовании. Но для его учеников это было в сто раз хуже, чем дела с мистером Пэйном и его компанией. Здесь на карту были поставлены не деньги, а сам Свамиджи! Разрешить ли сделать ему ЭКГ? Что это вообще такое — ЭКГ? Нужна ли операция? Операция! Свамиджи говорил, что его не следует даже привозить в больницу.

«Делайте мне массаж», — повторял он, и еще: — «Пойте мантру Харе Кришна».

Когда Свамиджи упомянул, что предпочитает аюрведическое лечение, кто-то из преданных предложил выписать врача из Индии. Однако, прикинув, во сколько это обойдется, Свамиджи решил сначала написать туда письмо. Поскольку ни сидеть, ни писать самостоятельно он не мог, он медленно продиктовал письмо, адресованное Шри Кришне Пандиту, который в течение нескольких лет сдавал ему комнату в своем храме в Дели. Сатсварупа перечитал письмо вслух, а затем тут же, в палате, отпечатал его на машинке.

Это письмо я пишу из больницы. У меня внезапно разболелась голова, а в груди я почувствовал сильное сердцебиение. Когда я растираю грудь, то чувствую, что отдает в левую руку, а когда растираю левую руку, чувствую, как отдает в грудь. Левая рука совсем не слушается. Поэтому я прошу вас, если вы знаете в Матхуре какого-нибудь хорошего ведического врача, который мог бы выслать мне необходимые лекарства, то купите их и вышлите авиапочтой на адрес нашего храма: ИСККОН, Вторая авеню, 26, Нью-Йорк. Указанный симптом проявляется особенно ярко, когда у меня сильно болит голова. А левая рука дрожит каждые десять-пятнадцать минут. Боюсь, как бы это не оказалось болезнью вроде лакхьи. Мальчики очень хорошо обо мне заботятся, недостатка внимания я не ощущаю. Но, в конце концов, это тело смертно. Я приехал сюда с великой миссией — выполнить волю моего духовного учителя, но сердце предательски нанесло мне удар. Конечно, я не боюсь майи, я знаю, что майя не может коснуться меня, но если я умру, моя миссия останется невыполненной. Поэтому, пожалуйста, молитесь Прабху Господу Чайтанье и Вриндаван-Бихари, чтобы на этот раз Они спасли меня, поскольку моя миссия еще не выполнена. Мне бы хотелось прожить еще немного. Они хотели вызвать опытного аюрведического лекаря, который может лечить такие болезни, но я им не разрешил. Однако если в этом есть необходимость и если вы сможете найти опытного врача, который согласится приехать сюда, мы вышлем необходимую сумму денег или купим ему авиабилет. Вы можете проконсультироваться по этому поводу с управляющим из «Дакка шакти».

Напоследок я хотел бы сообщить вам, что предпочитаю аюрведическое лечение. Вы можете проконсультироваться с одним лекарем во Вриндаване, который является Гаудия-вайшнавом. Он хорошо меня знает. Он продает мои книги.

Необходимо по возможности сделать еще две вещи: послать мне хорошие лекарства и инструкцию по их применению. Это было бы прекрасно. Но если нужно, чтобы я вернулся, я могу и вернуться. Пожалуйста, постарайтесь ответить как можно скорее, и на английском языке — мои ученики не знают хинди. Пока я прикован к постели, я не могу читать писем. Пожалуйста, отнеситесь к этому письму как к требующему безотлагательных действий. Посоветуйтесь с нужными врачами и сообщите, что мне делать. Бесспорно, в Матхуре много хороших аюрведических врачей, но много и шарлатанов. Постарайтесь избежать последних. Я бы вернулся в Индию прямо сейчас, но доктора говорят, что это опасно. Однако если это необходимо, я вернусь тотчас же, как только наберусь сил, чтобы перенести все тяготы пути.

Я перечислю еще раз, на что жалуюсь, чтобы вы могли принять меры. Около четырех дней тому назад у меня неожиданно началась пульсация между сердцем и желудком. У меня был полный упадок сил, что-то вроде обморока — тогда я посоветовался с врачом, который прописал мне лекарство, но оно не помогло. Поэтому мои ученики положили меня в больницу, где один день моего лечения обходится им в 400 рупий. Так что жаловаться на отсутствие заботы мне не приходится. Медицинскую помощь мне предоставляют специалисты высокого класса. И все-таки я думаю, что аюрведическое лекарство будет мне как нельзя более кстати. Поэтому я прошу вас поскорее принять меры и ответить мне.

Надеюсь, что по письму вы почувствуете всю серьезность моего положения. Вы можете показать мое письмо какому-нибудь другу, который хорошо знает английский, чтобы он правильно его прочитал и составил ответ. Для переписки на бенгали или хинди нет никакой возможности.

По милости Кришны, на второй день пребывания в больнице, ближе к вечеру, Свамиджи стало немного лучше. Сердце все еще болело, а выражение лица оставалось серьезным, без тени улыбки, но сил немного прибавилось. Интерны, медсестры и врачи приходили по часам и бесстрастно его обследовали. Одного из врачей, казалось, заинтересовало, кто такой этот пациент, и по просьбе Свамиджи Киртанананда включил для него магнитофонную запись своего духовного учителя. Тот вежливо послушал, но сказал:
— Мне это ни о чем не говорит.

Врач сказал, что нужно сделать еще кое-какие анализы, и если все пойдет хорошо, то, возможно, через несколько недель Свамиджи выпишут. Свамиджи попытался рассказать ему о Кришне. Джадурани принесла в палату две свои картины: одну — с Радхой и Кришной, а другую — с Господом Нрисимхой, получеловеком-полульвом, разрывающим демона Хираньякашипу. Тихим голосом Свамиджи объяснил, что эти картины изображают Бога с разных сторон:
— Здесь Он в любовных отношениях, а здесь мы видим, как Кришна, или Бог, проявляет гнев.

Врач извинился и сказал, что у него своя философия, а Свамиджи в таком состоянии не следует проповедовать; ему нужно отдыхать. Посоветовав ученикам не позволять своему гуру говорить, врач извинился и продолжил обход.

Когда Свамиджи стало немного лучше, он еще настойчивее начал выражать недовольство тем, что находится во власти медиков. Он сказал, что сами они ни на что не способны, а всем управляет Кришна:
— Если Кришна хочет вас убить, никто не сможет защитить вас. А если Кришна захочет вас спасти, никто не сможет вас убить.

Дамодара: Я был в палате, когда пришел врач, чтобы проверить его нервную систему. Это была обычная процедура, когда вам резиновым молоточком стучат по колену. Но Свамиджи был явно раздражен приходом врача, который начал обстукивать его с ног до головы. Свамиджи сам мог поставить диагноз и назначить себе лечение, и его раздражало, что эти люди, которые явно толком не понимают, что делают, приходят и мешают его выздоровлению.

Ачьютананда: Медсестра постоянно хлопала дверью, и Свамиджи при этом всякий раз вздрагивал. Он сказал: «Попросите ее не хлопать дверью». Медсестра говорила: «О’кей», но все равно продолжала.

Понемногу Свамиджи начал садиться в кровати и принимать принесенный из храма прасад, дополняя его вегетарианскими блюдами из больничного меню. Он произносил молитву и предлагал больничную пищу изображению духовного учителя. Преданные садились у его стоп и наблюдали, как он правой рукой смешивает морковь, зеленый горошек и картофельное пюре. Часть пищи он всегда раздавал в руки ученикам.

Джадурани: Мы приносили ему много разных фруктов. Однажды мы сообщили, что принесли яблок, но он был так слаб, что смог произнести только: «О-о», как будто бы не проявив никакого интереса. Мы добавили, что принесли апельсинов, но в ответ опять услышали только «о-о». Он произнес еще несколько слабых «о-о» — казалось, ничто его не радовало.

Наконец я сказала:
— Мы принесли арбуза.

И лицо его вдруг просияло:
— О-о-о!

Преданные сменяли друг друга у постели Свамиджи каждые четыре часа. Дежурили обычно по двое. Он не спал, но подолгу лежал молча, не говоря ни слова. Массаж не прекращался ни на минуту, за исключением того времени, когда он спал. Постепенно паралич левой стороны прошел.

Однажды, когда Свамиджи сидел на кровати, один ученик растирал ему ногу, а другой нежно, словно утешая своего духовного учителя, поглаживал его по затылку. Свамиджи заметил, что если бы не был болен, то счел бы такой массаж и растирание слишком фамильярным.

Дамодара: Одной рукой я растирал Свамиджи виски: большим пальцем один висок, а остальными — другой. Свамиджи все время повторял: «Сильнее! Сильнее!» — и я нажимал сильнее. Я думал: «Ого, а стоит ли так сильно давить, ведь он болен». Но он настаивал: «Сильнее! Сильнее!»/

Пурушоттама: Массируя голову Свамиджи, я запел: «шри-кршна-чаитанйа...» Тут его лицо озарила прекрасная улыбка. И хотя я пел совсем недолго, ему это очень понравилось. Казалось, он верил, что мое пение «шри-кршна-чаитанйа...» поможет ему выздороветь.

Как только у Свамиджи прибавилось сил, ученики уже были тут как тут со своими вопросами. Пурушоттама спросил:
— Свамиджи, когда в священных писаниях говорится о «лотосных стопах» Кришны, что имеется в виду?

Свамиджи пропел стих:

сама̄ш́рита̄ йе пада-паллава-плавам̇
махат-падам̇ пун̣йа-йаш́о мура̄рех̣
бхава̄мбудхир ватса-падам̇ парам̇ падам̇
падам̇ падам̇ йад випада̄м̇ на теша̄м

После этого Свамиджи велел присутствующим преданным повторять за ним каждую строчку, пока все трое не выучили мотив и слова.

— В этом стихе из «Шримад-Бхагаватам», — объяснил Свамиджи, сидя на кровати, — момент смерти сравнивается с пересечением безбрежного океана. Это страшно. Человек не знает, где окажется в следующей жизни. И на каждом шагу в материальном мире подстерегают опасности. Но для того, кто обрел прибежище у лотосных стоп Господа Кришны, этот бескрайний и опасный океан рождения и смерти сжимается до размеров отпечатка телячьего копытца. Опасность есть, но преданный не обращает на нее внимания. Как, например, если какой-нибудь джентльмен проедет в экипаже по маленькой лужице, он попросту не обратит на нее внимания. Понимаете теперь, что значит "лотосные стопы"?

Всем стало понятно. Пурушоттама задал следующий вопрос:
— Почему люди говорят, что у Бога нет имени?

Свамиджи задал встречный вопрос: если Бог есть все, почему у Него не должно быть имени?

— На самом деле, — сказал он, — все имена описывают Кришну.

Свамиджи спросил Пурушоттаму, как его звали до посвящения.

— Пол, — ответил тот.

— Что значит «Пол»? — спросил Свамиджи.

— «Маленький».

— Да. Это Кришна. Он меньше мельчайшего.

Затем Сатсварупа предложил рассмотреть свое имя, Стивен, что значит «корона».

— Да, — ответил Свамиджи, — Кришна — царь.

Но подобные дискуссии случались редко. Обычно в палате стояла тишина. Свамиджи отдыхал, а дежурившие преданные сидели на стульях по обе стороны его койки, читая книги или негромко повторяя на четках мантру. Однажды поздним вечером, когда на Манхэттен опустились сумерки, Свамиджи приподнялся на кровати и прервал длившееся целый час молчание:
— Я не знаю Кришну, но я знаю своего Гуру Махараджу.

В один из дней Брахмананда начал давать Свамиджи подробный отчет о финансовом состоянии нью-йоркского храма. Дойдя до середины, он вдруг остановился, посмотрел на Свамиджи и спросил:
— Мне рассказывать во всех подробностях? Мне казалось, вы хотите, чтобы я обо всем докладывал. То есть чтобы вы были в курсе дел.

Свамиджи ответил, что если Брахмананда сам может обо всем позаботиться, то не нужно сообщать все подробности.

Однажды утром, ко всеобщему удивлению, в палату, широко улыбаясь в большую седую бороду, зашел Свами Сатчидананда, знаменитый гуру хатха-йоги. На нем была шафрановая шелковая курта и брюки, какие носят йоги. Его сопровождал один из молодых американских учеников. Свамиджи сел на постели, улыбнувшись этой приятной неожиданности. Раньше они не встречались. Свамиджи предложил Свами Сатчидананде сесть на койку, а Джадурани попросил уступить место его ученику.

Свами Бхактиведанта и Свами Сатчидананда беседовали на хинди, и никто из присутствующих не понимал, о чем они говорят. Но в какой-то момент Свамиджи поднял руку и посмотрел на нее, сначала с равнодушием, а затем с отвращением. Хотя говорил он на хинди, жесты и сардоническое выражение его лица позволяли понять общий смысл беседы: тело материально, и поэтому от него не стоит ожидать ничего хорошего.

Свамиджи попросил Ачьютананду зачитать вслух отрывок одного из комментариев к «Шримад-Бхагаватам».

Если молока, зерна, фруктов, хлопка, шелка и драгоценных камней достаточно, кому нужны все эти механизмы и машины, которые считаются признаком экономического процветания? Разве могут машины и прочая техника обеспечить человека и животных энергией и наделить силой? Разве могут они произвести зерно, фрукты, молоко, или драгоценные камни, или шелк? Неужели драгоценностей и шелка, а также разнообразных блюд, которые можно приготовить из гхи, зерна, молока и фруктов, недостаточно, чтобы вести чистую, роскошную и здоровую жизнь? Зачем нужна искусственная роскошь в виде кинотеатров, автомобилей, радио, мяса и ресторанов? Создала ли эта цивилизация что-либо, кроме вражды между людьми и государствами? Утвердила ли она равенство и братство, если по прихоти одного человека тысячи людей посылаются на адские фабрики и поля сражений?

Потом Свамиджи предложил поставить пластинку, которую записали они с учениками, и Свами Сатчидананда вежливо согласился. Но когда Свамиджи попросил перевернуть ее на другую сторону, гость сказал, что им пора. Он дал Свамиджи немного фруктов, а Свамиджи, взяв их, попросил учеников:
— Раздайте эти фрукты и угостите его нашими.

Когда Свами Сатчидананда поднялся и направился к выходу, Свамиджи, слегка пошатываясь, встал с кровати.

— Нет, нет, нет, — запротестовал Свами Сатчидананда. — Не беспокойтесь.

Когда он, в сопровождении Ачьютананды, вышел, Свамиджи снова лег на койку.

— А он на самом деле свами? — спросила Джадурани.

— Почему нет? — ответил Свамиджи, но, помолчав несколько секунд, добавил: — Свами значит «тот, кто знает Кришну».

Больше об этом разговоров не было, но Свамиджи остался доволен неожиданным визитом.

Постоянные визиты юных последователей Свамиджи, с тилаками на лицах и арбузами в руках, с какой-то особенной пищей, цветами и изображениями Кришны, вызывали среди медперсонала особый интерес. Иногда работники больницы заходили и задавали Свамиджи вопросы, а иногда преданные рассказывали им о Движении сознания Кришны. Как-то одна из медсестер, проходя мимо палаты Свамиджи, спросила:
— Как называется высшая каста в индийской кастовой системе? Как их называют?

Преданные Кришны, — твердо ответил Свамиджи и попросил ученика угостить медсестру прасадом.

5 июня Свамиджи получил трогательное письмо, подписанное всеми его учениками из Сан-Франциско. Прочитав о том, как они всю ночь пели и молились о его выздоровлении, он продиктовал короткий ответ.

Дорогие юноши и девушки!
Я очень признателен вам за то, что вы молили Кришну спасти мне жизнь. Благодаря вашим искренним и горячим молитвам Кришна спас меня. Во вторник я наверняка должен был умереть, но ваши искренние молитвы сохранили мне жизнь. Сейчас я постепенно поправляюсь и прихожу в нормальное состояние. Теперь я могу надеяться, что мы встретимся снова и будем вместе петь мантру Харе Кришна. Я был рад получить сообщение о том, что вы не стоите на месте, и надеюсь, что вы сумеете постичь науку сознания Кришны. Мои благословения всегда с вами, продолжайте же с верой повторять Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе.

На следующий день пришла посылка от Мукунды: магнитофонная лента с записью шри рама джайа рама джайа джайа рама и других бхаджанов в исполнении сан-францисских преданных. Свамиджи продиктовал еще одно письмо, где говорил, что, как только наберется сил для новых путешествий, снова приедет в Сан-Франциско. «А пока, — писал он, — мне хотелось бы узнать, как вы готовитесь к Ратха-ятре. Постарайтесь устроить пышную процессию. Пусть это будет что-то невиданное для Соединенных Штатов».

Как-то вечером несколько учеников Свамиджи собрались в храме на Второй авеню, 26. Усевшись в кружок на выцветшем ковре, они обсуждали болезнь своего учителя. Свамиджи говорил, что сердечный приступ должен был окончиться его смертью, поэтому он громко произнес: «Харе Кришна!», предчувствуя близкий конец. Киртанананда вспомнил: Свамиджи однажды говорил, что во время плавания на «Джаладуте» жена капитана читала по его руке и предсказала, что если он переживет свой семьдесят первый год, то будет жить до ста лет.

Мадхусудана недоумевал:
— Как может чистого преданного настичь смертельный удар?

Киртанананда ответил: считать, что со Свамиджи ничего не случится, поскольку он чистый преданный, и на этом основании не беспокоиться о нем — признак имперсонализма. Конечно, «страдания» или даже смерть чистого преданного нельзя сравнивать со страданиями и смертью обычного человека. Свамиджи приводил пример: иногда кошка носит в своей пасти котят, а порой в ту же пасть попадает мышь. Мышь чувствует дыхание смерти, а котенок — любовь и защиту. Поэтому, хотя приближение смерти в случае Свамиджи выглядело так же, как и у обычных людей, Свамиджи не чувствовал при этом ни страха, ни опасности для себя.

По мере того как ученики делились своим пониманием произошедшего, их сомнения относительно того, почему это несчастье случилось с их духовным учителем, начали рассеиваться. Сатсварупа поведал о письме, которое печатал в клинике. В письме Свамиджи говорил, что не боится майи и что майя не может его коснуться. Но говорил он и о том, как его подвело сердце. Брахмананда вспомнил, как однажды слышал от Свамиджи, что гуру может страдать за грехи учеников, поскольку ему приходится брать на себя их карму. У Свамиджи уже около пятидесяти учеников, так что, может быть, это и есть причина его сердечного приступа. Они обсудили, как важно строго соблюдать все правила и не совершать грехов, которые лягут бременем на плечи их духовного учителя.

Еще одна причина болезни, сказал Киртанананда, — воля Самого Кришны, который таким образом задействовал их всех в личном служении Свамиджи. Служа чистому преданному, человек обретает благосклонность Кришны, поэтому Кришна дал им возможность очиститься, делая Свамиджи массаж и лично прислуживая ему.

Сатсварупа вспомнил, как их гуру писал в письме сан-францисским ученикам, что должен был умереть, но спасся благодаря их молитвам. Киртанананде Свамиджи сказал, что, услышав молитвы преданных, Кришна пошел навстречу их желанию. Господь разрешил Свамиджи продолжать его миссию распространения сознания Кришны на Западе. Свамиджи хотел жить не ради себя, а ради того, чтобы продолжать свое дело.

Все согласились с мнением Киртанананды: считать, что Свамиджи чистый преданный и потому не нуждается в любви и заботе, — имперсонализм. Они должны продолжать ухаживать за ним, хотя ему уже стало лучше. Он доверился их заботе, и они должны отвечать соответственно. Свамиджи говорил, что ученики для него — как отцы; поэтому теперь им не следует позволять ему долго и энергично играть на мриданге, часами петь в парке, разговаривать до поздней ночи и вообще делать что-то, что пагубно скажется на его здоровье.

Раярама сказал, что недавно Свамиджи попросил его ответить на письма преданных с Западного побережья и добавил, что, видимо, никогда больше не сможет давать публичных лекций, которые отнимают много сил, так что движение санкиртаны отныне ложится на их плечи. В своих письмах Раярама объяснял, что лишь по милости Кришны Свамиджи все еще с ними и может советовать им в затруднительных ситуациях; но сейчас они должны увеличить усилия для распространения сознания Кришны по всему миру.

Разговор постепенно перешел на то, как важно выполнять указания Свамиджи и становиться по-настоящему стойкими преданными. Все сошлись на том, что это возможно, если более тщательно изучать его книги и действовать в соответствии с его наставлениями.

Когда они рассказали Свамиджи о своей философской дискуссии, он отреагировал одной фразой:
— Кришна услышал ваши искренние молитвы и подумал: «Ну хорошо, пусть остается и занимается своими глупостями, раз столько преданных молятся за него».

Незадолго до того, как Свамиджи попал в больницу, преданные запланировали провести большое мероприятие в парке на Томпкинс-сквер. Оно должно было состояться 4 июня, в воскресенье. Дирекция парка выделила им эстраду и предоставила усилительную аппаратуру. Мистер Колмен (тот самый, который выпустил пластинку «Харе Кришна») убедил их провести рекламную кампанию, а сам вступил в переговоры с местными телеканалами. Преданные заготовили плакаты с мантрой Харе Кришна, чтобы все, даже телезрители, могли петь вместе с ними.

Хотя теперь Свамиджи не мог участвовать в этом событии, он сказал, что фестиваль должен состояться во что бы то ни стало, а он составит особое обращение, которое Киртанананда должен будет зачитать публике. С больничной койки он продиктовал короткое «Обращение А.Ч. Бхактиведанты Свами к американской молодежи».

4 июня вокруг эстрады в Томпкинс-сквер-парк собралось несколько сотен человек. Преданные играли на фисгармонии, караталах и мридангах и пели через усилители мантру Харе Кришна. Многие люди в толпе подпевали, подыгрывали на своих инструментах, а некоторые даже взобрались на сцену.

Киртанананда встал перед микрофоном и объявил, что Бхактиведанта Свами, хотя и болен и в настоящий момент находится в клинике «Бет Исраэль», хочет обратиться ко всем присутствующим с речью. Многим жителям Нижнего Ист-Сайда Бхактиведанта Свами и его киртаны были хорошо знакомы. Киртанананда начал читать, а толпа внимала его словам:

Дорогие мои, прекрасные юноши и девушки Америки!
Я приехал в вашу страну с большими надеждами и великой миссией. Мой духовный учитель, Ом Вишнупада Парамахамса Парив-раджакачарья Шри Шримад Бхактисиддханта Сарасвати Госвами Махараджа, попросил меня проповедовать религию Господа Шри Чайтаньи Махапрабху в западном мире. Так было посажено семя. Постепенно семя взошло и принесло плоды, и я был готов ехать на Запад. Я не знаю, чем меня так привлекла Америка. Кришна подсказывал мне из сердца: не ехать в Европу, а отправиться сюда. Итак, вы можете убедиться, что я приехал в вашу страну, подчиняясь указанию свыше. Приехав сюда и увидев, что часть молодежи обманута, сбита с толку и разочарована (подобное характерно не только для вашей страны; во всем мире к молодым людям относятся с пренебрежением, хотя они — цветы общества и будущая его надежда), я подумал, что если я обращусь к американским молодым людям со своим посланием и они присоединятся к моему движению, то оно распространится по всему миру и все проблемы мира будут решены. Как бы мне хотелось самому быть сегодня с вами! Но Кришна мне этого не позволил, поэтому, пожалуйста, простите меня и примите мои благословения в письменной форме.

Наш метод духовного совершенствования, санкиртана, то есть пение и танец, прекрасен, ибо с самого начала поднимает всех на духовный уровень. Наше существование протекает на нескольких уровнях: на уровне тела, ума, интеллекта и души. Когда вы находитесь на духовном уровне, все проблемы, созданные потребностями тела, ума, разума и эго, разрешаются. Поэтому я призываю вас отнестись к нашему Движению со всей серьезностью. Наш метод очень прост: мы просим каждого приходить и петь с нами, слушать о философии жизни, которой учил Господь Кришна, вкушать прасад (пищу, приготовленную для Господа и предложенную Ему), а потом возвращаться домой, умиротворенными, с освеженным умом. Такова наша миссия.

Конечно, у нас есть и определенные ограничения. Но по сути дела, это даже не ограничения, а предоставление лучшей альтернативы. Не так давно на съемках телевизионной программы мистер Аллен Бёрк спросил меня: «Свамиджи, почему вы так настаиваете на женитьбе?» Я ответил ему: «Пока человек не обретет мира в семье, как он сможет достичь каких-то результатов в любой другой сфере жизни или области знания? Поэтому каждому следует вступить в брак, просто чтобы быть счастливым и умиротворенным». Все вы — славные, красивые, образованные юноши и девушки. Почему бы вам не жениться и не жить счастливо? Если вы ведете спокойную и упорядоченную жизнь и питаетесь только прасадом Кришны, ткани вашего мозга будут развиваться, и это поможет вам в духовной жизни.

Однако, даже если вы не согласны с этими простыми ограничениями, я все равно прошу вас петь вместе с нами. Это может каждый. Постепенно благодаря этому пению все встанет на свои места, все ваши проблемы разрешатся, и вы обнаружите, что в вашей жизни открылась новая глава. На этой неделе я получил письмо от одной девушки из Нью-Джерси, которая испытала нечто подобное. Она пишет:

«Дорогой Свамиджи!
Мое имя вам ничего не скажет. В прошлую субботу я присоединилась к вашему шествию на Вашингтон-сквер.

Когда я впервые увидела вашу группу, то подумала, что вы сумасшедшие. Либо сумасшедшие, либо накурились наркотиков. Но, послушав немного и поговорив с некоторыми из ваших последователей, я поняла, что ошиблась. Вы и вправду верите в то, что делаете, и за это я восхищаюсь вами. Но любопытство влекло меня дальше — я хотела разобраться, что к чему. Поэтому я последовала за вами, и чем дальше, тем больше меня захватывало пение. Я ощутила раскрепощение и тоже стала петь. Я не знала, где нахожусь и куда иду, но меня охватил такой восторг, что мне было не до этого. Только когда процессия остановилась, я поняла, где нахожусь.

К этому моменту у меня уже сложилось какое-то отрывочное представление о сознании Кришны. Один из ваших последователей пригласил меня в храм, и я пошла за вами, надеясь найти то самое, что заставляет испытывать такие чувства, неведомые прежде.

Пообедав с вами и почитав ваши книги, я ушла; но ушла не с пустыми руками. Я унесла с собой новое понимание жизни. Я поняла, какими пустыми и поверхностными были мои желания: новая одежда, большой дом, цветной телевизор — все это так ничтожно! Если бы только люди открыли глаза на те бесконечно разнообразные наслаждения, которые Бог уже нам дал, им не нужно было бы искать ничего больше.

Вы поистине счастливчики. Вы можете обходиться без многих вещей, но именно поэтому вы способны наслаждаться простыми, Самим Богом данными сокровищами этого мира. У вас есть вера, и поэтому вы богаты; и я благодарю вас за то, что вы поделились частью этого богатства со мной».

Итак, мы приглашаем вас: пожалуйста, пойте с нами — это так прекрасно! Если хотите, приходите в наш храм, отведайте прасада и будьте счастливы. Это не очень трудно. Просто повторяйте ХАРЕ КРИШНА, ХАРЕ КРИШНА, КРИШНА КРИШНА, ХАРЕ ХАРЕ, ХАРЕ РАМА, ХАРЕ РАМА, РАМА РАМА, ХАРЕ ХАРЕ. Это спасет вас. Спасибо вам большое, да благословит вас Господь.

Свамиджи не терпелось покинуть клинику. Уже в течение нескольких дней он хотел выписаться оттуда.

— Они только и делают, что без конца колют меня, — жаловался он.

Кроме того, каждый день его пребывания в клинике увеличивал долги Общества. Преданные сняли небольшой коттедж на побережье в Лонг-Бранч, штат Нью-Джерси, в котором они решили поселить Свамиджи до окончательного выздоровления. Киртанананда будет готовить для Свамиджи, а Гаурасундара и его жена Говинда даси, приехавшие из Сан-Франциско, будут вести хозяйство и помогать Киртанананде. Но врач хотел еще раз сделать Свамиджи энцефалограмму и кое-какие анализы.

Однажды, когда в палате у Свамиджи сидели Киртанананда и Гаргамуни, к нему вошел врач и объявил, что Свами нужно спуститься вниз на рентген.

— А уколы делать будете? — спросил Свамиджи.

— Нет, — ответил доктор, — не беспокойтесь.

Когда медсестра привезла каталку, Свамиджи настоял на том, чтобы его вез Гаргамуни. Он сел на каталку по-турецки и просунул руку в мешочек с четками, а Гаргамуни, следуя за сестрой, выкатил его за дверь и привез в холл, где они сели в лифт. Они спустились на третий этаж и вошли в какую-то комнату. Медсестра оставила их одних. Гаргамуни чувствовал, что Свамиджи беспокоится. Он тоже нервничал. Ему было очень странно и непривычно находиться со своим духовным учителем в таком месте. Затем вошла другая медсестра со шприцем.

— Пора сделать Свами маленький укольчик.

— Нет, — мотнул головой Свамиджи.

— Простите, — решительно сказал Гаргамуни, — мы не будем этого делать.

Медсестра рассердилась, но старалась держать себя в руках.

— Это не больно.

— Увези меня отсюда, — сказал Свамиджи, обращаясь к Гаргамуни.

Когда сестра стала настаивать, Гаргамуни, как это с ним часто случалось, решил идти напролом и загородил Свамиджи своим телом.

«Если понадобится, я буду драться», — думал Гаргамуни.

— Я не позволю вам этого сделать, — сказал он и выкатил кровать из комнаты, оставив позади ошарашенную медсестру.

Гаргамуни заблудился. Он оказался то ли на третьем, то ли на четвертом этаже, в лабиринте коридоров и дверей. Палата Свамиджи находилась на шестом этаже. Плохо представляя себе, куда идет, Гаргамуни катил кровать по бесконечным коридорам. На ней, читая на четках мантру, сидел Свамиджи.

Брахмананда вошел в рентгеновский кабинет через несколько секунд после бегства Гаргамуни. Интерн и медсестра стали жаловаться ему и рассказали обо всем, что произошло.

Брахмананда: Они считали это похищением. Свамиджи был их собственностью. Пока он лежал в клинике, он принадлежал им, и они думали, что могут делать с ним все что угодно. А Гаргамуни взял и похитил его.

Гаргамуни добрался до лифта. Ему было трудно развернуть громоздкую каталку, и в спешке он врезался в стену. Наконец оказавшись в лифте, он понял, что забыл этаж, на котором находилась палата Свамиджи. Он знал только одно: он защищает Свамиджи, который хочет, чтобы его забрали отсюда.

Когда Гаргамуни наконец добрался до палаты №607, там уже находился интерн, который сердито отчитал его.

— Мне наплевать, — сказал Гаргамуни. — Свами больше не хочет никаких уколов и анализов. Он хочет выписаться из клиники.

Пришел Брахмананда. Он успокоил своего младшего брата и помог снова уложить Свамиджи в постель.

Свамиджи сказал, что хочет уехать отсюда. Когда вошел врач, Свамиджи сел на кровати и решительно заявил:
— Доктор, я чувствую себя хорошо. Мне больше нечего делать в больнице.

С этими словами он пожал доктору руку, желая показать, что вполне здоров. Врач рассмеялся. Он сказал, что, хотя Свамиджи значительно окреп, ему нужно остаться в клинике еще на несколько дней. Его жизнь все еще в опасности. Он нуждается в тщательном медицинском наблюдении. Кроме того, ему нужно еще раз сделать электрокардиограмму.

Свамиджи по-прежнему чувствовал боли в области сердца, но сказал врачам, что его ученики нашли место на побережье, где он сможет отдохнуть и поправиться. Это очень хорошо, сказал доктор, и все же он не может позволить пациенту уйти из клиники прямо сейчас.

Однако Свамиджи уже все решил. Брахмананда и Гаргамуни вызвали такси. Они собрали вещи Свамиджи и помогли ему одеться. Когда на глазах у всего медперсонала они выводили его из к палаты, кое-кто из врачей и медсестер попытался их остановить. Брахмананда сказал, чтобы они не беспокоились: Свамиджи очень дорог им, и они сумеют о нем позаботиться. Они будут регулярно делать ему массаж, он будет много отдыхать и принимать все лекарства, которые прописали врачи. Отдохнув на побережье, он приедет к ним на осмотр.

Брахмананда: Врачи уже были сыты всем этим по горло. Они стали угрожать нам: «Он умрет». Они нас сильно напугали. Они говорили: «Он умрет, и виноваты в этом будете вы». Даже когда мы уже выходили на улицу, они сказали нам вслед: «Этот человек обречен». Это было ужасно.

8 июня в десять часов утра они покинули клинику. Прежде чем отправиться в Лонг-Бранч, Свамиджи захотел сделать короткую остановку в храме на Второй авеню. Покачиваясь, он вошел в храм и приблизился к портрету своего духовного учителя, Бхактисиддханты Сарасвати, и его отца, Бхактивиноды Тхакура. В первый раз ученики Свамиджи видели, как он простерся на полу перед своим Гуру Махараджей. Они тоже пали ниц и в этот момент почувствовали, что любят его еще больше.

Когда Свамиджи приехал в свой домик в Лонг-Бранч, был уже час дня, и Киртанананда сразу же отправился готовить обед. В первый раз за последние девять дней Свамиджи сможет наконец принять полноценный горячий обед: рис, дал, чапати, сабджи — все, как обычно.

Он лег в постель, но вскоре встал и направился на кухню:
— Готово?

Киртанананда извинился и сказал, что поторопится. Через несколько минут Свамиджи вернулся. Он был рассержен:
— Что ты так долго возишься?

Киртанананда торопился как только мог, но закончить готовку быстрее было не в его силах.

— Давай что есть, — велел Свамиджи. — Пусть недоваренное, мне все равно.

Киртанананда подал обед, и Свамиджи с аппетитом здорового человека приступил к трапезе. Киртанананда позвонил своему другу Хаягриве в Сан-Франциско:
— Ел так, что любо-дорого было смотреть!

Маленький одноэтажный коттедж находился в тихом пригороде в нескольких минутах ходьбы от пляжа. Задний двор был обсажен деревьями и кустами, а вокруг цвели и благоухали розы.

Однако погода часто была ненастной, а небо пасмурным, и Свамиджи стал поговаривать о возвращении в Индию, чтобы поправить здоровье. Из Дели пришло письмо от Шри Кришны Пандита, который отказался выполнять настоятельную просьбу Свамиджи прислать аюрведическое лекарство: «Вы так далеко — а вдруг лекарство даст побочный эффект? Кто будет это исправлять?». Свамиджи снова написал ему, спрашивая, нельзя ли послать в Америку аюрведического врача. Но это предложение представлялось непрактичным. Было бы лучше, если бы Свамиджи сам приехал в Индию. Помимо этого, он получил ответ от Нараяны Махараджи, который писал, что, поскольку никакой аюрведический врач в Америку не поедет, Свамиджи сам должен вернуться и лечиться в Калькутте. Нараяна Махараджа также вложил в конверт письмо для секретаря Свамиджи, Рая-Рамы: «Для беспокойства нет никаких оснований. Всегда произносите хари-наму (Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе) ему в уши. Господь устроит все наилучшим образом».

Но в Индию Свамиджи хотел поехать не только для того, чтобы поправить здоровье. Он сказал Киртанананде и Гаурасундаре, что хочет открыть во Вриндаване «Американский дом», что-то вроде колледжа, в котором его американские ученики смогут изучать ведическую культуру, чтобы затем проповедовать сознание Кришны по всему миру. Он сказал также, что хочет дать некоторым из своих учеников: Брахмананде, Киртанананде, Хаягриве — санньясу, и это он тоже сделает в Индии. Однако его настоящее дело было здесь, в Америке, — только бы ему удалось поправиться! Но куда же девалось солнце?

Говинда даси лелеяла надежду лично послужить Свамиджи с тех самых пор, как впервые встретила его в Сан-Франциско. Она видела, насколько он самоотвержен, и никогда раньше она не встречала такой любви, какую питал Свамиджи к своим ученикам. Она никому не говорила о своей мечте, даже мужу. Но сейчас Кришна исполнил ее желание, позволив им приехать в Нью-Джерси служить своему духовному учителю. Нью-йоркским преданным казалось, что будет лучше, если заботиться о Свамиджи станет семейная пара, а Говинда даси с Гаурасундарой были самым подходящим для этого вариантом. Таковы были внешние причины, но Говинда даси понимала, что на самом деле таким образом Сам Кришна исполняет ее желание.

Служение Свамиджи давало Говинде даси полное удовлетворение. Сейчас, когда она могла полностью посвящать себя служению ему (о чем постоянно мечтала), ничто другое ее не заботило. Хотя и нелегко ей было выполнять свои обязанности рядом с Киртананандой (тот, казалось, считал ее менее разумной, потому что она женщина, и постоянно делал ей замечания), она была счастлива.

Говинда даси: Свамиджи обычно сидел за столом, на маленьком диванчике, а Гаурасундара, Киртанананда и я садились на полу перед ним, и вместе, как одна семья, мы принимали прасад. За едой мы беседовали, и однажды разговор зашел о рисе. Киртанананда сказал:
— Белый рис — для людей, а бурый — для животных.

На это я ответила:
— Тогда я, наверное, животное, потому что мне больше нравится бурый рис.

Это так рассмешило Свамиджи, что он не мог остановиться и все смеялся и смеялся. Ему это показалось очень смешным. Сама я считала, что не сказала ничего особенного, но его это очень рассмешило.

Однажды, когда Свамиджи сидел во дворике, Говинда даси увидела большого слизня, взбирающегося на стену. Она указала на него Свамиджи.

— Скажи бедняге «Харе Кришна», — велел он ей, и она начала повторять «Харе Кришна».

Каждый день Говинда даси ходила на прогулку и, с разрешения соседей, срезала у них с десяток роз. Вернувшись, она ставила цветы в вазы и украшала ими комнату Свамиджи. Однажды, когда она возвращалась от соседей, Свамиджи услышал ее громкое пение «Харе Кришна» и заметил, обращаясь к Гаурасундаре:
— Она очень простодушна.

Говинда даси: Свамиджи говорил о Кришне так, будто Кришна находился в комнате. Меня это всегда поражало. Он часто рассказывал о деяниях Кришны: как Кришна делает то или это, какой Он замечательный и о чем думает мама Яшода. Он рассказывал обо всем этом и приходил в такое удивительное состояние, что вся комната наполнялась золотистым сиянием. При этом я чувствовала, что меня словно перенесли в другой мир. Это было что-то новое, неведомое, и я совершенно не понимала, что происходит. Я получила подлинный духовный опыт: я чувствовала присутствие Кришны, и в моем сердце появлялся чуть ли не проблеск памяти о Его играх.

Свамиджи играет на караталах, Свамиджи гуляет по пляжу, Свамиджи сидит в комнате или отдыхает — все, что он делал, казалось Говинде даси чудесным. Каждое его слово и поступок внушали Говинде даси все большую любовь к нему.

Иногда Свамиджи навещали преданные с Манхэттена. Им было позволено приезжать на Лонг-Бранч лишь раз в неделю и не более чем по двое. В основном они видели его сидящим на кровати, но иногда им удавалось пройтись с ним по пляжу. Утреннее солнце, говорил он, могло бы пойти ему на пользу. Но небо продолжало оставаться серым.

Однажды утром, когда Свамиджи вместе с Киртананандой, Гаурасундарой, Сатсварупой, Говиндой даси и Джадурани сидели на пляже, на одеяле, расстеленном на песке, он заметил нескольких парней с досками для серфинга, пытающихся поймать волну.

— Они думают, что это наслаждение — играть в воде, — сказал он. — В этом и правда есть какое-то наслаждение, но это не ананда, не блаженство духовного мира. На Кришналоке все обладает сознанием — вода, земля. И все исполнено блаженства. Здесь все не так.

Преданные посмотрели вместе с ним на серфингистов, прыгающих по волнам.

— Да, — сказал Киртанананда. — Здесь это еще и опасно. Доска в любой момент может выскользнуть и ударить по голове.

— Да, — сказал Свамиджи, — это не настоящая ананда. Прахлада Махараджа сказал, что материальный мир перемалывает его жерновами повторяющихся рождений и смертей. Он говорит, что в материальной жизни ему приходится либо разлучаться с тем, что ему дорого, либо сталкиваться с нежелательными помехами. Он хочет найти выход из положения, но принимает лекарство еще хуже, чем сама болезнь. Это как ЛСД: лечение хуже, чем болезнь.

Лицо Свамиджи осунулось, в остальном же он выглядел, как и до болезни. Он сидел, завернувшись в серый шерстяной чадар. Ребята знали, что он должен очень серьезно отнестись к тому, чтобы не переутомляться. Теперь они никогда не забудут (как это бывало раньше), что ему уже за семьдесят. Возможно, им уже никогда не придется так долго наслаждаться его обществом. Теперь близкое общение с ним стало редким сокровищем.

Сидя на одеяле, совсем рядом со Свамиджи, Сатсварупа от имени нью-йоркских преданных задал ему вопрос:
— Свамиджи, можно ли носить кожаную обувь?

— Нет.

— А если кто-нибудь подарит нам кожаную обувь?

— Кожа означает насилие, — ответил Свамиджи. Он указал на ботинки Сатсварупы, сделанные из недорогого кожзаменителя. — У вас очень хорошая страна. Благодаря вашим технологиям вы можете легко купить такую обувь и не носить кожу.

Так Сатсварупа и другие преданные получили ответ на всю оставшуюся жизнь, а время и место стали ссылкой, как номер главы и стиха в писании.

Джадурани помогала Говинде даси собирать цветы. Как-то раз, беседуя между собой, они услышали разговор мужчин, которые говорили, будто женщины менее разумны. Девушки очень расстроились. Позже Говинда даси поделилась своими переживаниями со Свамиджи.

— Правда ли, — спросила она, — что, поскольку мы женщины, мы не можем духовно прогрессировать так же быстро, как брахмачари?

— Правда, — ответил Свамиджи. — Если вы считаете себя женщинами, о каком духовном прогрессе может идти речь? Вы должны помнить, что вы — души, вечные слуги Кришны.

Свамиджи дал Джадурани свою фотографию, чтобы та нарисовала с нее портрет. На снимке, сделанном еще в Индии, он стоял, выпрямив спину, на фоне белой стены и казался очень суровым.

— О, Свамиджи, — заметила Джадурани, — на этом снимке вы выглядите таким несчастным!

— Не-ет, — задумчиво протянул он. — Нет. Я не был несчастен. Это был миг экстаза.

Свамиджи обратил внимание Джадурани на картинку, висевшую на стене: мама Яшода упрекает сына за то, что тот ворует масло, а чуть поодаль за дерево прячутся двое смеющихся друзей Кришны. Свамиджи спросил:
— Ты думаешь, Кришна позволит Себя поймать и чтобы друзья при этом убежали?

Она посмотрела на изображение еще раз. Слова Свамиджи помогли ей догадаться, что друзей Кришны скоро тоже поймают. Неожиданно она почувствовала себя там, во Вриндаване. Они оба засмеялись.

Проведя со Свамиджи пару дней, Сатсварупа и Джадурани, приехавшие из Нью-Йорка, должны были вернуться к своим обязанностям. Свамиджи отдыхал, но прямо перед их отъездом проснулся, поэтому они вошли в его комнату. Лежа на кровати, Свамиджи слабым голосом произнес несколько слов, затем сел, и Гаурасундара начал делать ему массаж.

— Те, кто думает, что Бог мертв, — безумцы, — сказал он.

Никто не затрагивал эту тему, но Свамиджи считал, что разговаривать о Кришне всегда уместно. По мере того как он обличал атеистов, его голос набирал силу:
— Это все равно, как если бы я пришел к врачу и он, прослушав мое сердце, которое бьется ровно, измерив кровяное давление, которое тоже в порядке, послушав, как я дышу, после этого в ответ на мой вопрос: «Ну что, доктор, как мое здоровье?» — сказал бы: «Уважаемый, вы мертвы». Разве это не безумие?

Гаурасундара, продолжая растирать тело Свамиджи, удивленно посмотрел на присутствующих. Свамиджи говорил громко и уверенно, словно обращался к большой аудитории, а не к нескольким гостям, приехавшим навестить больного.

— Аналогичным образом достаточно взглянуть на проявления жизни во вселенной. Солнце всегда встает вовремя, и все планеты вращаются по своим орбитам. Вокруг столько признаков жизни! А ведь вселенная — это тело Бога. Видеть эти признаки жизни и утверждать, что Бог мертв! Разве это не глупость? Какие негодяи! Я бросаю им вызов. Просто негодяи!

Несколько слов, сказанных тихим голосом, вылились в мощную получасовую речь, направленную против всевозможных теоретиков атеизма. Хотя сначала Киртанананда предостерег Свамиджи, напомнив ему о здоровье, тот отмахнулся, сказав:
— Все в порядке.

Но потом силы покинули его, и он был вынужден снова лечь в постель.

Так преданные увидели, как Свамиджи сразу же пускает в ход силы, накопленные за время полуденного сна. Видя, как он использует все, что у него есть, для служения Кришне, они испытывали восхищение, но в то же время боялись. Но разве в их силах было его удержать? Более того, они тоже были к этому причастны — ведь они жаждали слушать.

Когда Сатсварупа и Джадурани вернулись в Нью-Йорк, Брахмананда попросил их рассказать другим о Свамиджи. Сатсварупа поведал, как спал с ним в одной комнате и почувствовал, как благотворно находиться рядом. Всю ночь он чувствовал свет и покой и то, что Кришна где-то поблизости. Сатсварупа и Джадурани рассказали, как сидели со Свамиджи на пляже и он говорил им о Кришналоке, о том, что на ней все обладает сознанием. Они вспомнили, как Свамиджи сел на кровати и потратил все свои силы на проповедь, показывая, что и они должны поступать так же, используя все для служения Кришне. Брахмананда оглядел преданных и засиял от радости:
— Посмотрите-ка! Вы только рассказываете о Свамиджи, а все чувствуют себя на верху блаженства!

Свамиджи пробыл в Лонг-Бранч три недели. Но когда пришел ответ от Шри Кришны Пандита, который писал, что не сможет устроить приезд аюрведического врача в Америку, Свамиджи стал всерьез подумывать о возвращении в Индию. В Индии будет много солнца и он сможет лечиться у аюрведических врачей. Но его планы менялись каждый день — Сан-Франциско, Монреаль, Индия, Нью-Йорк. Он попросил Киртанананду сообщить сан-францисским преданным, что приедет к ним, если они устроят Ратха-ятру.

В конце июня Свамиджи вернулся в храм на Вторую авеню и поехал в клинику для осмотра. Врач был удивлен тем, что он почти совсем поправился, и не возражал против полета в Сан-Франциско. Итак, в поисках солнечного неба, движимый желанием руководить своими учениками, которым предстояло провести первую в их жизни Ратха-ятру, Свамиджи заказал билет для себя и Киртанананды, чтобы лететь в Сан-Франциско — Нью-Джаганнатха-Пури.

Следующие материалы:

ГЛАВА 26: Отъезд Свамиджи

В САН-ФРАНЦИССКОМ аэропорту Свамиджи улыбался, но говорил мало. Преданные встретили его цветами и киртаном. Но на этот раз все было по-другому. Опираясь на палку, он прошел прямо к машине.

Джаянанда уже ждал Свамиджи со своим фургоном, чтобы отвезти его в небольшой загородный домик, который они сняли для него в северном пригороде Сан-Франциско, Стинсон-Бич. Но Свамиджи сказал, что сначала хотел бы заехать в сан-францисский храм Радхи-Кришны. Джаянанда отвез его в храм на Фредерик-стрит. Выйдя из машины, Свамиджи вошел в маленькое помещение, заполненное преданными и гостями, которые с нетерпением ожидали его. Он поклонился улыбающемуся Джаганнатхе и, не сказав ни слова, вышел из комнаты, вернулся в машину и уехал в Стинсон-Бич.

Дорога проходила через прибрежные горы и была такой извилистой и крутой, что Свамиджи почувствовал тошноту. Он прилег на заднем сиденье, а Джаянанда сбавил скорость, но даже это мало помогло. Киртанананда понял, что Свамиджи будет очень трудно ездить из Стинсон-Бич в сан-францисский храм. Но, может быть, это и к лучшему — у него будет больше времени, чтобы восстановить силы.

Это был современный одноэтажный дом из шести комнат, с японской крышей. «Парадизио» — гласила вывеска на фасаде. На лужайке перед домом, среди модных предметов садового интерьера, Свамиджи заметил статую Господа Будды — украшение сада. Войдя в дом, он обнаружил там поджидающих его Мукунду и Джанаки. Они поклонились, а Джанаки от радости даже всплакнула. Свамиджи улыбнулся, но продолжал медленно и молча осматривать дом. Большую гостиную, окнами выходившую на Тихий океан, украшали картины Джадурани: Радха и Кришна, Господь Вишну, Господь Чайтанья — а также индийские гравюры, изображавшие Джаганнатха-Пури. В спальне были раздвижные окна, из которых тоже открывался вид на океан. На стене висел портрет Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати и изображение Радхи и Кришны. Свамиджи улыбнулся и сказал, что картины очень хороши.

Преданные согласились, что со Свамиджи следует остаться только Упендре и Киртанананде. Они хотели, чтобы их духовного учителя ничто не беспокоило и он мог быстро поправиться.

В ту ночь у Свамиджи снова болело сердце. Всю ночь он не мог заснуть и не встал, как обычно, ранним утром, чтобы заниматься переводами. В пять утра к нему вошел Киртанананда и слегка приоткрыл окно, чтобы до Свамиджи донесся легкий океанский бриз. Повторяя джапу, Свамиджи сидел на кровати, сосредоточенно глядя на стопы Господа Кришны и Шримати Радхарани. Гряда гор на востоке заслоняла утреннее солнце.

С тех пор как у Свамиджи случился приступ, Киртанананда каждый день, утром и вечером, делал ему массаж. Он энергично растирал голову Свамиджи, потом садился сзади и массировал ему спину, после чего переходил к груди, рукам и ногам. Нередко вся процедура занимала больше часа. После больницы Свамиджи каждый день совершал утренние прогулки, даже когда жил в Нижнем Ист-Сайде. В это утро он тоже отправился на прогулку по пляжу, сопровождаемый Киртананандой и Упендрой.

Прогуливаясь по берегу, Свамиджи указал тростью на какую-то возню в песке.

— Смотрите, — сказал он, — жизнь есть повсюду. Нет такого места, где не было бы живых существ. А они говорят, что на Луне нет жизни!

Берег был каменистым, в море спускались скалы, о которые с грохотом, напоминающим раскаты грома, бились волны.

— Слышите этот звук? — спросил Свамиджи. — Это эхом отдается биение сердец гопи, когда они чувствуют разлуку с Кришной.

Он гулял около часа, пока его юные слуги не устали.

— Я утомил вас? — засмеялся Свамиджи. — Эти прогулки и массаж изо дня в день спасают мне жизнь.

Они пошли дальше. К одиннадцати часам солнце наконец выглянуло из-за гор, и Свамиджи, обернув голову полотенцем, сел на раскладной стульчик, чтобы принять солнечную ванну. Он продолжал твердить, что ему нужно больше солнца. После обеда небо опять затянуло облаками.

Вечером Свамиджи позвал Киртанананду и Упендру в большую гостиную и провел с ними негромкий киртан, спев «Харе Кришна» и «Говинда джая джая». Он встал и водил их за собой по комнате по кругу. Проходя перед изображением Кришны, он всякий раз останавливался, слегка кланялся, сложив ладони, а затем поворачивался вокруг себя и шел дальше.

8 июля, через два дня после прибытия Свамиджи в «Парадизио», к нему приехали Шьямасундара и Мукунда. На следующий день была назначена Ратха-ятра, и Шьямасундара с Мукундой — первые преданные, навестившие Свамиджи в Стинсон-Бич, — рассказали ему обо всех приготовлениях к празднику. Безусловно, идея праздника принадлежала Свамиджи, но сан-францисские преданные постарались сделать все так, как он просил.

Мысль провести такой фестиваль осенила Свамиджи, когда однажды у себя в комнате он смотрел в окно, выходившее на Фредерик-стрит. Увидев открытые грузовики, которые проезжали мимо, он подумал, что было бы неплохо поставить на такие грузовики Божества Джаганнатхи и провести Ратха-ятру на американский манер. Он даже сделал рисунок грузовика с балдахином на четырех колоннах, украшенного флагами, колокольчиками и гирляндами из цветов. Он вызвал к себе Шьямасундару: «Ты должен сделать такую колесницу для Ратха-ятры». Теперь позади храма на Фредерик-стрит стояла готовая колесница — желтый грузовик диггеров, арендованный в компании Герца. На грузовике был установлен полотняный балдахин в форме пирамиды, закрепленный на колоннах высотой полтора метра.

Сидя со Свамиджи на пляже, Мукунда рассказывал ему, с каким энтузиазмом работают преданные и как все хиппи в Хайт-Эшбери только и говорят, что о шествии Господа Джаганнатхи, которое должно состояться на следующий день. Преданные хотели, чтобы праздничная процессия двигалась через Голден-Гейт-парк, но полиция разрешила пройти только по Фредерик-стрит на юг к морю. Мукунда сказал, что под балдахином преданные собираются поставить Божества. Джаганнатха будет смотреть вправо, Субхадра — назад, а Баларама — влево. Он хотел знать, правильно ли это. На самом деле, сказал Свамиджи, Божества обычно везут на отдельных колесницах, каждую из которых толпа людей тянет за веревки вдоль по улице. Может быть, когда-нибудь так будет и в Сан-Франциско.

— Сделайте все как следует, — предупреждал он, — и не стоит ехать слишком быстро. Преданные должны медленно вести грузовик по улице до пляжа и все время петь киртан.

Мукунда и Шьямасундара на все лады расхваливали Джаянанду: он объездил весь город, собирая пожертвования — фрукты и цветы, нашел людей, которые помогли украсить колесницу, установил на грузовике усилители и развесил во всех магазинах рекламные плакаты. Он был неутомим и своим энтузиазмом заражал всех остальных. Женщины весь день делали чапати, чтобы завтра их можно было тысячами раздавать толпе. Преданные подготовили сотни воздушных шаров с надписью «Харе Кришна Ратха-ятра», собираясь выпустить их на улицах, когда начнется парад.

Когда преданные спросили, что нужно сделать еще, Свамиджи сказал, что процессия, раздача прасада и киртан — это все, что необходимо. Они должны дать людям возможность увидеть Господа Джаганнатху и услышать мантру Харе Кришна. Все время, пока процессия движется, они должны танцевать и петь перед колесницей.

— Но все нужно сделать как следует, — повторил Свамиджи. — Делайте все как можно лучше, и тогда Господь Джаганнатха будет доволен вами.

На следующий день после полудня Свамиджи сидел в гостиной, читая на четках мантру. С ним был Упендра, а Киртанананда готовил на кухне праздничное угощение. Вдруг Свамиджи услышал знакомый звон каратал и просиял от счастья, а глаза его широко раскрылись. Выглянув наружу, он увидел грузовик Ратха-ятры с Господом Джаганнатхой, Субхадрой и Баларамой и несколько десятков преданных и хиппи, горевших желанием увидеть его. Он вышел, чтобы поприветствовать их, и попросил внести Божества в дом и установить их на пианино. Преданные и гости заполнили большую гостиную. Улыбаясь, Свамиджи обнял некоторых из них, другие пали ниц к его ногам. Несколько преданных стали помогать Киртанананде раскладывать по тарелкам приготовленные им праздничные блюда, а другие принялись наперебой рассказывать Свамиджи об успехе Ратха-ятры.

— Это было великолепно! Потрясающе! Это был замечательный день! — говорили они.

Растроганный Свамиджи слушал о том, как прошел праздник. К процессии присоединилось множество хиппи. Мукунда, Харидас, Хаягрива и несколько женщин ехали на колеснице, и все инструменты, включая фисгармонию, на которой играла Ямуна, звучали через усилитель. Людям на улицах это очень понравилось. Полицейские, эскортировавшие процессию на автомобиле, хотели было поторопить преданных, но собралась такая толпа, что колонна была вынуждена двигаться медленно, именно так, как просил Свамиджи. Субал все время танцевал как безумный, а Джаянанда прыгал, играя на караталах. С грузовика несколько женщин раздавали всем желающим кусочки апельсинов, яблок и бананов, а другие разбрасывали цветы. Толпа была в полном восторге.

Шьямасундара рассказал, как они поднимались по крутому холму. Шьямасундара был за рулем, а рядом на переднем сиденье сидел его пес, Ральф. Вдруг мотор заглох. Шьямасундара попытался снова завести его, но не смог. Затем отказали тормоза и грузовик начал съезжать с холма! Наконец его удалось остановить. Но когда он попытался двинуться вперед, мотор опять заглох и грузовик опять покатился под гору! Шьямасундара включал зажигание, и грузовик трогался, но затем двигатель замолкал и машина снова катилась назад. Все забеспокоились. Наконец грузовик поехал, и процессия продолжила свой путь до пляжа.

Свамиджи улыбнулся и сказал, что это игры Господа Джаганнатхи. То же самое было, когда Господь Чайтанья присутствовал на Ратха-ятре в Джаганнатха-Пури. Тогда колесница тоже остановилась, и никому не удавалось сдвинуть ее с места. Царь Ориссы приказал толкать колесницу и тянуть ее за веревки самым сильным борцам, но колесница не сдвинулась ни на сантиметр. И даже слоны не смогли заставить ее поехать. Тогда Господь Чайтанья Сам уперся головой в колесницу и подтолкнул ее, и только тогда она тронулась с места. Теперь Ратха-ятра пришла на Запад, а вместе с ней и эта лила Господа Джаганнатхи.

Свамиджи заметил, что некоторых преданных нет на месте.

— А где Ямуна и Джанаки? — спросил он.

Преданные рассказали, что какие-то хиппи раздавали на процессии леденцы, начиненные ЛСД, и некоторые преданные нечаянно попробовали их и теперь пытаются прийти в себя.

Субал рассказал о том, как после праздника они ехали сюда по автостраде на украшенном цветами грузовике с балдахином — тридцать преданных и Божества: Джаганнатха, Субхадра и Баларама. Экипаж, на котором они проделали путь через горы, был, наверное, одним из самых необычных средств передвижения, которые когда-либо видел свет.

После того как гости уехали, Божества остались в доме со Свамиджи и его слугами. Свамиджи был доволен тем, что праздник удался. Пусть у его учеников не хватало опыта, зато у них была искренность. Бхактисиддханта Сарасвати и Бхактивинода Тхакур наверняка остались бы довольны первой американской Ратха-ятрой.

Весь мир живет в постоянной тревоге, объяснял Свамиджи преданным, собравшимся в тот вечер в его комнате. Обрести покой можно только в духовном мире. Цель сознания Кришны — помочь людям избавиться от тревог и вернуться в духовный мир. Такие праздники, как Ратха-ятра, помогают людям обрести сознание Кришны. У Свамиджи было великое множество идей и планов, связанных с проведением праздников и фестивалей. «Если бы у меня были средства и люди, — сказал он, — я бы устраивал такие праздники каждый день». Сознание Кришны не знает границ. Праздник Ратха-ятра был еще одним свидетельством того, что люди на Западе хорошо принимают сознание Кришны.

Свамиджи написал в Нью-Йорк Брахмананде:

Дом благородных пропорций и расположен в исключительно живописном месте. Поэтому не приходится жаловаться ни на его расположение, ни на сам дом. Единственная трудность в том, что я не могу ездить в храм — дорога очень извилистая и идет через горы. Но так или иначе преданные приезжают сюда, и недавно в городе с большой пышностью прошел праздник Ратха-ятра. Более пятисот человек присоединились к процессии, направлявшейся к пляжу в сопровождении более двух десятков автомобилей. Преданные распространили тысячи чапати, а в конце Шри Джаганнатха, Субхадра и Баладева милостиво пришли сюда, в наш дом, где останутся на неделю, прежде чем вернуться обратно.

Свамиджи продолжал говорить о поездке в Индию. Поездка, в сущности, была уже решена, оставалось только выяснить, когда и каким путем он поедет — западным, через Японию, или восточным, через Нью-Йорк. Хмурое небо и не по сезону холодная погода в Стинсон-Бич разочаровали его. Здоровье Свамиджи оставалось слабым. Иногда он даже поговаривал о смерти. Неважно, где он умрет — в Америке или во Вриндаване, сказал он. Если вайшнав умирает во Вриндаване — на земле, где появился Кришна, — он возвращается к Кришне в духовный мир. Но, когда Господь Чайтанья Махапрабху путешествовал по Индии, Его преданный, Адвайта, сказал Ему: «Где Ты, там и Вриндаван». Тот, кто все время поглощен мыслями о Кришне, всегда находится во Вриндаване. Поэтому если он умрет, проповедуя сознание Кришны, то, где бы это ни произошло, он обязательно достигнет вечного Вриндавана в духовном небе.

И все же Свамиджи хотел поехать во Вриндаван. Это самое лучшее место на земле для того, чтобы умереть или выздороветь. Кроме того, он рассчитывал взять во Вриндаван своих учеников, чтобы как можно лучше подготовить их к проповеди в странах Запада. Об этих планах он рассказал в письме к Сумати Морарджи, владелице пароходной компании «Синдия».

Я собираюсь вернуться в Индию, как только наберусь сил для путешествия. Я уже стар — в сентябре мне будет 72 года. Но дело, которое я начал на Западе, еще не закончено, и мне нужно обучить нескольких американских юношей тому, как проповедовать эту религию по всему западному миру. Поэтому, если я вернусь в Индию, то возьму с собой нескольких учеников. Все они очень хорошие ребята и достойны учиться. В связи с этим я очень нуждаюсь в Вашей помощи. Вы уже согласились бесплатно перевозить моих индийских последователей; аналогичным образом, если бы Вы разрешили бесплатный проезд для некоторых моих американских учеников, они бы смогли приехать в Индию и учиться у меня во Вриндаване. Суть в том, что в таком преклонном возрасте мне трудно сказать, когда придет моя смерть. А я хотел бы провести последние дни своей жизни во Вриндаване.

Свамиджи пообещал Киртанананде, Хаягриве и другим, что возьмет их с собой и сам покажет святые места, связанные с играми Кришны. Воспользовавшись средствами из фонда, созданного для строительства храма в Нью-Йорке, он мог бы открыть во Вриндаване «Американский дом».

Я мог бы приехать в Монреаль и провести церемонию установления виграхи Радхи-Кришны. Потом — вернуться на шесть месяцев в Индию: у меня есть планы построить во Вриндаване «Американский дом», где будут обучаться проповедники. Вриндаван — единственная трансцендентная обитель в этой вселенной, где сознание Кришны раскрывается само собой. И я очень надеюсь обучить некоторых своих учеников искусству проповеди, чтобы они могли проповедовать даже в мое отсутствие. Я уже стар и серьезно болен: смерть может настигнуть меня в любую минуту. Поэтому я хочу оставить после себя несколько обученных проповедников, которые смогут продолжать распространять сознание Кришны в западном мире. Это моя мечта. Я надеюсь, что все вы будете молиться Кришне, чтобы я смог как следует исполнить свой долг.

Когда Говинда даси написала Свамиджи, что ей очень хочется снова служить ему, как это было в Нью-Джерси, он ответил, что собирается в Индию, где попытается построить «Американский дом». «Ты сможешь приехать туда и остаться там навсегда. И ты, и твой муж увидите, как замечательно поклоняться Кришне в мирной атмосфере Вриндавана».

В Стинсон-Бич, набираясь сил для путешествия, Свамиджи продолжал придерживаться своего обычного распорядка дня. Иногда из Сан-Франциско к нему приезжали преданные, по одному или по двое. Как и прежде, он выходил на утренние прогулки, принимал солнечные ванны, когда солнце выглядывало из-за облаков, и проводил вечерние киртаны или чтения в гостиной. Все как всегда, тихо и размеренно.

Упендра: Обычно он сидел в своем кресле с той стороны дома, которая выходила к морю. Ему нравилось наблюдать, как мы резвимся в воде. В первый раз я чувствовал некоторую неловкость, когда шел купаться, зная, что за мной наблюдает Свамиджи. Но все-таки я зашел в воду и начал мыться. Потом я оглянулся на Свамиджи и увидел, как он на своем кресле делает движения руками вверх, словно плещется в воде. Он продолжал до тех пор, пока до меня не дошло: он хочет, чтобы я начал купаться по-настоящему. Когда я стал плескаться и прыгать в воде, он закивал головой и широко улыбнулся.

Мукунда: Я гулял со Свамиджи по пляжу, и когда он сел, я тоже сел напротив него. Он спросил:
— Как по-твоему, кто такой Кришна?

Я ответил:
— Кришна - Бог. Он - Всевышний. Наш долг - поклоняться и служить Ему.

Свамиджи был как будто доволен, но потом сказал:
— Ты должен повторять на четках 64 круга ежедневно.

Я был поражен и не знал, что ответить. Я не знал, должен ли я вообще отвечать. Я просто продолжал смотреть на него, а он смотрел на меня. Немного погодя он сказал:
— Ну, можешь повторять хотя бы 32 круга.

Я по-прежнему не говорил ни слова. Мне казалось, что даже 16 кругов - это много. Я недоумевал, как я смогу осилить 32. Через некоторое время Свамиджи сказал:
— В самом крайнем случае ты должен повторять каждый день 16 кругов.

— Да, Свамиджи, — ответил я.

Я знал, что могу, по крайней мере, постараться как-то выполнять это требование.

Однажды Свамиджи сказал Киртанананде, что хочет поиграть на пианино. (Божества Джаганнатхи, которые стояли на нем целую неделю, уже вернулись в Сан-Франциско, в храм.) Но когда Киртанананда с Упендрой отодвинули пианино от стены, до них донесся глухой стук падающего предмета.

— Что это? — спросил Свамиджи.

Киртанананда протиснулся за пианино и достал какую-то картину в раме, завернутую в полосатую ткань. Он развернул ее — на картине был изображен Господь Нрисимхадева.

— Почему ее спрятали за пианино? — удивился Свамиджи.

Как раз в это время у Свамиджи гостила Джанаки, и она во всем созналась. Когда она подготавливала дом к приезду Свамиджи, кто-то передал сюда эту картину. Джанаки нашла ее и спрятала. Картина показалась ей очень страшной, объяснила она. На картине Господь Нрисимха разрывал живот Хираньякашипу, и все вокруг было забрызгано кровью.

Свамиджи терпеливо объяснил, что, хотя материалисты жалеют Хираньякашипу, преданные приходят в восторг, видя, как Нрисимхадева разрывает его на части. Хираньякашипу, сказал он, держал в страхе всю вселенную и занял трон Индры, царя небес. Хираньякашипу издевался даже над собственным пятилетним сыном Прахладой, чистым преданным Господа Кришны. Так что в играх Господа Нрисимхи нет ничего дурного. В действительности Хираньякашипу, убитый Господом, обрел освобождение из материального мира.

Попросив преданных повесить изображение на стену, Шрила Прабхупада сел за пианино и начал играть. Преданные знали, что Свамиджи прекрасно играет на индийской фисгармонии, левой рукой качая мехи, а правой нажимая на клавиши, но никогда не видели, чтобы он играл на пианино. Они и не подозревали, что он умеет. Но Свамиджи без запинки сыграл несколько мелодий индийских бхаджанов и играл минут пять.

Иногда по вечерам, несмотря на постоянные предостережения Киртанананды, Свамиджи давал лекции или устраивал дискуссии. Уж если у него появлялось желание говорить, остановить его не мог никто. Иногда он просил Киртанананду поспорить с кем-то из приезжих преданных. Один становился на позиции майявади или атеиста, а другой отстаивал точку зрения сознания Кришны. Судьей был Свамиджи. Впрочем, стоило диспуту начаться, он тут же вмешивался в спор, вставал на сторону преданного и наголову разбивал атеиста или майявади. Преданным это очень нравилось. Свамиджи не мог удержаться в рамках роли молчаливого судьи или выздоравливающего пациента.

— Почему мы уделяем столько внимания имперсоналистам? — спрашивал Киртанананда. — Почему мы постоянно на них нападаем? Не лучше ли сосредоточить силы на войне с атеистами?

— Ты говоришь так потому, что сам имперсоналист, — сердито отвечал Свамиджи.

Как-то раз он объяснил, что непреданные, сбивающие с толку невинных людей, — демоны, и их нужно выводить на чистую воду. Киртанананда возразил:
— Если мы будем называть их демонами, они никогда не исправятся.

— Но они демоны, — ответил Свамиджи.

— Но мы не можем называть их демонами, Свамиджи.

— Да, они демоны! Пока ты не поймешь этого, ты не сможешь прогрессировать в сознании Кришны.

— А демоны могут стать преданными? — спросил Киртанананда.

— О да, — ответил Свамиджи. — Даже демоны становятся вайшнавами, если повторяют «Харе Кришна» и занимаются преданным служением.

Большинство преданных вынуждены были оставаться в Сан-Франциско, лелея надежду на то, что когда-нибудь им выпадет удача навестить Свамиджи в Стинсон-Бич. От немногих, кто знал об этом из первых рук, они слышали о планах Свамиджи поехать в Индию, чтобы, может быть, уже никогда не вернуться назад. Слышать это было мучительно больно. Один раз он уже стоял на пороге смерти, но так или иначе Кришна спас его, и он снова приехал к ним в Сан-Франциско, хотя и не мог, как прежде, жить вместе с ними. А теперь он строил планы уехать в Индию, возможно, навсегда. Все это усиливало их любовь к Свамиджи и тревогу за него.

Преданные беспокоились, размышляя о том, смогут ли они продолжать служить Кришне без Свамиджи. Кому-то из них пришла в голову мысль пригласить в Америку одного из духовных братьев Свамиджи, чтобы тот занял его место, а если случится худшее, то и возглавил Международное общество сознания Кришны. Когда это предложение дошло до Свамиджи, он задумался над ним, но сразу ничего не ответил.

Мукунда: Мы сидели вдвоем в комнате Свамиджи, он был как никогда серьезен и молчалив. Глаза его были закрыты. Вдруг из них потекли слезы. Дрожащим голосом он проговорил:
— Мой духовный учитель не был обыкновенным духовным учителем.

Он сделал паузу, утер слезы и голосом, который задрожал еще сильнее, сказал:
— Он спас меня.

В этот момент я начал понимать, что значит "духовный учитель", и тут же отверг всякую мысль о том, что кто-то сможет заменить нам Свамиджи.

Через два дня Свамиджи сказал, что не станет просить никого из своих духовных братьев, чтобы они приехали сюда и взяли на себя заботу о его учениках. Он сказал:
— Если этот человек скажет хоть слово по-другому, не так, как я, это посеет в вас сомнения и собьет с толку.

На самом деле, сказал он, подобная мысль является оскорблением духовного учителя.

Свамиджи пообещал дать посвящение нескольким своим новым последователям из Сан-Франциско и попросил, чтобы они приезжали к нему по одному и оставались на ночь. Он не проводил никаких огненных церемоний, а просто беседовал с каждым, прося соблюдать четыре принципа и повторять 16 кругов в день. Ученик клялся, и Свамиджи давал ему посвящение. Он сидел на кровати, а ученик — перед ним на полу. Свамиджи тихо прочитывал мантру на четках ученика и называл его духовное имя.

Один из кандидатов в ученики страшно нервничал. Склонившись перед Свамиджи, он не вставал.

— Можешь подняться, — сказал Свамиджи. — Итак, ты хочешь получить посвящение?

Парень ответил «да» и, не найдя, что еще сказать, начал повторять «Харе Кришна».

— Сейчас я должен почитать мантру на твоих четках, — объяснил Свамиджи.

Он читал около десяти минут и затем вернул четки ученику, сказав:
— Твое имя Анируддха.

— Что это значит? — спросил юноша.

— Это имя внука Кришны. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

Анируддхе ничего не приходило в голову — от волнения он уже успел забыть, как его зовут, — и Свамиджи его отпустил.

Чуть позже Свамиджи позвал Анируддху, но тот не понял, что зовут именно его.

— Анируддха, — сказал Киртанананда и посмотрел на него, — тебя зовет Свамиджи.

Другой ученик получил имя Уддхава. На следующий день Свамиджи, отдыхая во дворе, позвал:
— Киртанананда! Упендра! Уддхава!

Он хотел прочитать им стих, который обнаружил, изучая «Шримад-Бхагаватам». Киртанананда и Упендра пришли и сели у ног учителя.

— О, а где Уддхава? — удивился Свамиджи.

Упендра сообщил, что Уддхава пошел погулять по окрестным холмам, посмотреть на коров и почитать для них мантру. Упендра думал порадовать Свамиджи сообщением, что его новый ученик забрался в горы почитать мантру коровам. Но Свамиджи неодобрительно покачал головой:
— Неугомонный!

Он хотел, чтобы новый ученик услышал стих, который он обнаружил.

джайати джайати дево девакӣ-нандано ’сау
джайати джайати кр̣шн̣о вр̣шн̣и-вам̇ш́а-прадӣпах̣
джайати джайати мегха-ш́йа̄малах̣ комала̄н̇го
джайати джайати пр̣тхвӣ-бха̄ра-на̄ш́о мукундах̣

Свамиджи прочитал перевод: «Слава Верховному Господу, известному как сын Деваки! Слава Верховному Господу, светочу династии Вришни! Слава Верховному Господу, чья кожа нежна, как лотос, и цветом напоминает только что народившееся облако! Слава Верховному Господу, который нисшел на Землю, чтобы избавить ее от тяжкого бремени демонов, слава Господу, всем дарующему освобождение!». Повторив текст и его перевод, Свамиджи сказал ученикам, что они могут вернуться к своим обязанностям.

Свамиджи сообщил Киртанананде, что окончательно решил ехать в Индию через Нью-Йорк и хочет сделать это как можно скорее. Киртанананда уложил его вещи и повез Свамиджи назад в Сан-Франциско, где они должны были провести ночь и на следующее утро вылететь в Нью-Йорк.

В тот вечер в храме и даже в квартире Свамиджи царило лихорадочное возбуждение. В храме было тесно от преданных и гостей, которые собрались, чтобы увидеть Свамиджи перед его отъездом в Индию. Десятки людей хотели получить посвящение. Когда Киртанананда посоветовал Свамиджи поберечь силы и не спускаться в храм на вечернюю программу, Свамиджи настоял на том, чтобы, по крайней мере, присутствовать на киртане.

Когда Свамиджи вошел в храм, преданные тотчас же прервали киртан и склонились перед ним в глубоком почтении. Воцарилась тишина... Он внушал им такое благоговение, какого они не знали раньше. Кто знает, может быть, они видят его в последний раз. Они наблюдали за ним во время киртана, когда он играл на караталах и пел вместе с ними. Те, кто еще не получил посвящения, хотели принять его своим духовным учителем — сегодня же, пока еще не поздно.

Свамиджи попросил микрофон. Никто не ожидал, что он будет говорить. Киртанананда, единственный, кто мог его удержать, не сказал ни слова, он сидел перед ним, как и другие, в смиренном ожидании. Свамиджи тихим голосом стал говорить о своей миссии: по приказу духовного учителя он принес Движение Господа Чайтаньи в Америку, и Кришна милостиво послал ему так много искренних душ.

— В Индии у меня остались дети, которые когда-то были моей семьей, — сказал он, — но мои настоящие дети — это вы. Сейчас я собираюсь ненадолго уехать в Индию.

Все неотрывно смотрели на Свамиджи, который сидел перед ними, прислонясь к стене, завешенной тканью, и тихим голосом говорил. Внезапно дверь отворилась и в храм вошел понурый Равиндра-Сварупа. Все знали, что он хочет бросить сознание Кришны. Он не отнесся всерьез к обетам, данным при посвящении, и хотел продолжать свой путь в одиночку. Ему не нужен был духовный учитель. Преданные отговаривали его, но парень стоял на своем. Все недовольно покосились в его сторону. Как мог он заявиться сюда в такой день, накануне отъезда своего духовного учителя!

Равиндра-Сварупа распростерся на полу в поклоне, но, поклонившись, не поднялся, а пополз к Свамиджи на четвереньках. Обычно Равиндра вел себя слегка надменно и вдобавок был красив и носил длинные, взъерошенные волосы и бороду. Но теперь он был весь какой-то жалкий, заплаканный и словно безумный. Он подполз к Свамиджи, сидевшему на небольшом, всего в две ступеньки, возвышении из красного дерева, и Свамиджи с состраданием посмотрел на него:
— Подойди ко мне, мой мальчик.

Равиндра взобрался на ступеньки и положил свою лохматую голову Свамиджи на колени. Растроганные, преданные наблюдали, как Свамиджи гладит Равиндру по голове, а юноша все плакал и плакал.

— Что случилось, сынок? Ты не должен быть таким несчастным.

Равиндра выкрикнул:
— Я хочу... — он зарыдал, — а-а... напрямую... а-а... к Богу! Без посредников!

Свамиджи продолжал похлопывать и гладить голову юноши:
— Нет, оставайся с нами, если можешь. Не сходи с ума.

Рыдания Равиндры понемногу стихли, и Свамиджи продолжил, обращаясь одновременно к нему и к взволнованным слушателям:
— Я старик, — сказал он, — и могу умереть в любую минуту. Но я прошу вас об одном — пожалуйста, продолжайте движение санкиртаны. Вы должны стать смиренными и научиться терпению. Господь Чайтанья говорит, что преданный должен быть смиреннее травы и терпеливее дерева. Чтобы распространять в мире философию сознания Кришны, нужны энтузиазм и настойчивость.

Вдруг Равиндра перестал плакать. Он вскочил на ноги, постоял немного — вид у него был несчастный — и, с мгновение поколебавшись, вышел вон, хлопнув дверью.

Драматический уход Равиндра-Сварупы из сознания Кришны потряс преданных. Свамиджи сидел неподвижно и говорил очень серьезно. Он призывал их сплотиться и развивать Движение сознания Кришны на благо себе и другим. Проповедуя людям, они должны просто повторять то, что узнали от него, сказал он.

Может быть, впервые они осознали, что являются частью проповеднической миссии, движения. Они были вместе не только для того, чтобы приятно проводить время и слушать красивые, ласкающие слух звуки. На них лежали обязанности перед Свамиджи и Кришной, которые они приняли на себя из любви.

Свамиджи вернулся к себе на квартиру, где вскоре началось столпотворение. Уже стемнело, а многие преданные хотели получить посвящение. Мукунда, Джаянанда и другие лидеры пытались определить, кто из желающих был искренен в своем намерении. Выбранных кандидатов они по нескольку человек впускали в комнату.

Свамиджи сидел за своим низеньким столом, повторяя мантру на четках каждого из учеников, после чего возвращал четки и называл его духовное имя. В какой-то момент Киртанананда попросил его остановиться — остальные могли получить посвящение по почте. Но Свамиджи решил, что даст посвящение всем пришедшим.

Мукунда и Джаянанда установили принцип очередности. Кто-то месяцами ждал посвящения и очевидно был искренним преданным. Другим пришлось уйти.

Джон Картер: К концу лекции я твердо решил получить посвящение. И хотя были какие-то разговоры о посвящении по почте, я знал, что хочу иметь личную связь с духовным учителем, хочу, чтобы он сам посвятил, сам принял меня. Я подбежал к Мукунде и спросил:
— Сколько уже записалось? Я тоже хочу попасть в список.

Он ответил:
— Знаешь, Свамиджи не придерживается какого-то строгого порядка. Мы просто пытаемся выбрать самых искренних.

— Пожалуйста, внеси меня в список! — взмолился я. — Я искренен, я действительно хочу получить посвящение!

Он внес мое имя в список и отнес список Свамиджи. Тот по одному начал вызывать кандидатов. Он вызвал первого, второго, третьего... Я начал немного нервничать. Потом он позвал четвертого... Я сидел как на иголках... Затем, когда прозвучало пятое имя, и опять не мое, я был совершенно раздавлен. Я думал: «О, он собирается в Индию, а затем — сразу к Кришне. Я упустил последний шанс. Все кончено. Жить больше незачем».

Я попытался добраться до вешалки, чтобы взять куртку и уйти, прежде чем другие увидят мои слезы. Я еще не начал плакать, но чувствовал, что вот-вот начну. Кто-то похлопывал меня по спине и утешал: «Ничего-ничего. Он напишет тебе письмо и сообщит тебе твое имя».

Но в моей голове была единственная мысль: «Да-а-а, судя по тому, что он сегодня говорил, этого, возможно, уже никогда не случится». Я едва держался на ногах. Я вышел на улицу и через автостоянку направился к Голден-Гейт-парк. Я, кажется, шел к мосту Голден-Гейт и думал, что просто брошусь с него. Тогда я был еще новичком и не знал, что если совершаешь самоубийство, то становишься призраком. Мне казалось, что жизнь моя потеряла всякий смысл.

Я уже наполовину пересек автостоянку, когда меня осенило: «А что, если он надумает принять еще одного, а меня в это время там не окажется?». Эта мысль наполнила меня такой надеждой, что я развернулся и побежал обратно. И не успел я зайти в храм, как сверху сбежала Джанаки и сказала: «Он примет еще одного». И она схватила кого-то другого и с ним побежала наверх. У меня подкосились ноги, а из глаз брызнули слезы. Но там стояла Харшарани. Она вцепилась в мою руку и скомандовала: «Пошли!». Она помчалась по лестнице, таща меня за собой, и ворвалась в комнату Свамиджи, даже не постучав.

Свамиджи взглянул на нас с изумлением. Харшарани сказала:
— Свамиджи, вы должны дать этому юноше посвящение.

К этому времени я уже просто ревел, и Свамиджи засмеялся. Он сказал:
— Все хорошо. Не плачь. Все будет в порядке.

Он прочитал мантру на моих четках и назвал меня Дживанандой.

На следующее утро Свамиджи должен был расстаться со своими любящими последователями. Несколько машин, наполненных преданными, сопровождали его в сан-францисский аэропорт.

Нандарани: Некоторые были искренни, а кто-то плакал просто потому, что так принято — плакать, когда духовный учитель уезжает. На самом деле никто из нас толком не знал, кто такой духовный учитель.

Джанаки шутя выхватила из рук Свамиджи билет и паспорт.

— Теперь вы не сможете уехать, — сказала она.

— Ничего, — улыбнулся он. — У меня уже есть посадочный талон. Я индиец. Они пустят меня на родину.

Свамиджи, стоя у выхода на посадку, повернулся к собравшимся вокруг него последователям, которые с благоговением взирали на него:
— На самом деле у меня есть только одно желание, и тот, кто его исполнит, доставит мне огромную радость. У меня есть храмы в Нью-Йорке, Монреале и Сан-Франциско. Но у меня нет храма в Лос-Анджелесе.

Еще он попросил их оставаться в сознании Кришны и проповедовать.

Они смотрели, как он повернулся и прошел на посадку, с тростью в одной руке и посадочным талоном в другой.

В Нью-Йорке преданным было некогда предаваться печали. Свамиджи телеграфировал Шри Кришне Пандиту, что прилетает в Дели 24 июля и Шри Кришна Пандит должен подготовить для него комнату в своем храме в Чиппиваде. В телеграмме Свамиджи упомянул о своем намерении проконсультироваться с аюрведическим врачом в Дели, а затем поехать во Вриндаван. Свамиджи уже считал часы, оставшиеся до его приезда во Вриндаван.

Накануне своего отъезда Свамиджи написал Сумати Морар-джи. В ответе на его последнее письмо она согласилась предоставить ему бесплатный проезд на корабле до Индии, но только ему одному, без учеников. «Поскольку я устроила Ваше путешествие в Америку, — писала она, — я считаю своим долгом позаботиться о том, чтобы Вы благополучно вернулись в Индию, тем более что здоровье Ваше оставляет желать лучшего». Но везти бесплатно его учеников она не согласилась.

20 июля Свамиджи написал:

Я очень хочу вернуться во Вриндаван, к лотосным стопам Вринда-вана-Бихари, Господа Кришны, и поэтому я решил без промедления вернуться в Индию. Я бы с удовольствием ехал морем, как Вы любезно предложили мне в письме, но при нынешнем состоянии моего здоровья это невозможно. Поэтому по милости Кришны и при содействии одного здешнего друга я приобрел билет на самолет и надеюсь вылететь в Нью-Дели в субботу и быть в аэропорту Палам 24-го, в полвосьмого утра. Из Дели, отдохнув несколько дней, я поеду во Вриндаван.

Я понимаю, что в настоящий момент Вы не можете обеспечить бесплатный проезд моим ученикам. Но если Вы не сделаете этого — по крайней мере, в ближайшем будущем, — то моя миссия либо останется незаконченной, либо потерпит неудачу. Я вложил благодарственное письмо к одному из моих старших учеников (Брюсу Шарфу) от профессора Дейвиса Эррона, а также другое — от профессора Робертса из Нью-Йоркского университета. Я думаю, эти письма дадут Вам понять, насколько прочно мое Движение сознания Кришны укоренилось в западном мире. Святое имя «Харе Кришна» теперь поют не только в этой стране, но также в Англии, Голландии и Мексике. И это только те страны, о которых известно мне; возможно, оно распространилось еще шире. Я послал Вам одну грампластинку, которая, я надеюсь, уже дошла до Вас. Вам будет приятно услышать, с какой радостью западный мир принимает святое имя.

Ачьютананда сказал Свамиджи, что хочет поехать в Индию и там целиком посвятить себя учебе, набраться опыта и обрести привязанность к Кришне. От Свамиджи он слышал, что за два дня во Вриндаване человек может обрести большее сознание Кришны, чем за десять лет в Америке.

— Как вы думаете, я смогу поехать? — спросил Ачьютананда.

— Можешь не сомневаться, — сказал ему Свамиджи, — следующая наша встреча будет во Врадже.

Преданные попросили Сатсварупу переехать в Бостон и открыть там центр сознания Кришны, а Рупанугу они просили сделать то же самое в Буффало. Когда Сатсварупа и Рупануга обратились к Свамиджи, чтобы узнать, что он думает об этих планах, он остался очень доволен. Свамиджи рассказал им, что Субал собирается открыть центр в Санта-Фе, а Даянанда — в Лос-Анджелесе.

— Мантра Харе Кришна подобна большой пушке, — сказал он. — Стреляйте из нее, чтобы вас слышали все, и тогда майя в страхе побежит с поля битвы.

Преданным хотелось спросить его: «А вдруг вы не вернетесь?». Они очень боялись этого. А что если Кришна оставит Свамиджи во Вриндаване? Что если Свамиджи никогда больше не приедет в Америку? Уцелеют ли они в этой битве с майей? Но Свамиджи уже заверил их, что того сознания Кришны, которое он им дал, хватит, даже если он никогда не вернется назад.

Всего за полчаса до отъезда в аэропорт Свамиджи сидел в своей комнате и начитывал четки девушке, которая в последнюю минуту попросила дать ей посвящение. Затем, как бывало много раз до этого, он вышел из своей комнаты, спустился вниз, пересек внутренний двор и вошел в магазинчик.

Сидя на старом ковре, он говорил спокойно и проникновенно.

— Я уезжаю, но мой Гуру Махараджа и Бхактивинода остаются здесь, — он взглянул на изображения своего духовного учителя и Бхактивиноды Тхакура. — Я попросил их присмотреть за вами, моими духовными детьми. Дед всегда заботится о детях лучше, чем отец. Так что не беспокойтесь. Ни о какой разлуке не может быть и речи. Звук мантры крепко-накрепко связывает нас, даже если мое материальное тело находится где-то в другом месте. Что для нас это материальное тело? Повторяйте мантру Харе Кришна, и я всегда буду вместе с вами. Вы будете повторять мантру здесь, а я буду повторять ее там, и эта вибрация свяжет нас друг с другом.

Несколько преданных поехали со Свамиджи на такси — Брахмананда сидел на переднем сиденье, рядом с шофером, а Раярама и Киртанананда — на заднем, вместе со своим духовным учителем.

— Когда Киртанананда увидит Вриндаван, — сказал Свамиджи, — ему будет трудно поверить, что я мог променять его на Нью-Йорк. Там так чудесно! Там нет ни одной машины, а здесь от них просто некуда деться — туда-сюда, туда-сюда — вжжик! вжжик! Там есть только мантра Харе Кришна. Все жители Вриндавана от мала до велика поют и повторяют маха-мантру. Там тысячи и тысячи храмов. Я покажу их тебе, Киртанананда. Мы там всё обойдем, и я покажу тебе все.

Брахмананда заплакал, и Свамиджи похлопал его по спине.

— Я знаю, что ты плачешь из-за предстоящей разлуки, — сказал он. — Я тоже чувствую разлуку со своим Гуру Махараджей. Я думаю, это именно то, чего ждет от нас Кришна. Если ты приедешь ко мне во Вриндаван, я тебя всему научу, и мы распространим это движение по всему миру. Раярама, ты поедешь в Англию. Брахмананда, куда ты хочешь поехать — в Японию или в Россию? Все будет хорошо.

Преданные собрались в зале ожидания компании «Эйр Индия» рядом с коктейль-баром, в котором толпился народ. Свамиджи сел в кресло. На нем был свитер и чадар, аккуратно сложенный и переброшенный через плечо. Его ученики плотным кольцом уселись у его ног. Он держал зонтик — совсем как два года назад, когда впервые приехал в Нью-Йорк. Несмотря на усталость, он улыбался.

Свамиджи заметил фреску, на которой были изображены индийские женщины, несущие на голове большие кувшины, и обратился к одной молоденькой девушке, которая вместе со своим мужем, Хамсадутой, недавно переселилась в монреальский храм ИСККОН:
— Химавати, ты хотела бы поехать в Индию и научиться носить горшки с водой, как это делают индийские женщины?

— Да-да, — ответила она, — я поеду.

— Да, — сказал Свамиджи, — когда-нибудь мы все поедем туда.

Киртанананда держал в руках портативный проигрыватель на батарейках и две пластинки с мантрой Харе Кришна.

— Киртанананда, — попросил Свамиджи, — поставь-ка нашу пластинку. Я думаю, людям понравится.

Киртанананда поставил пластинку очень тихо, но ее звук привлек внимание людей в коктейль-баре.

— Сделай погромче, — попросил Свамиджи, и Киртанананда прибавил звук.

Свамиджи стал качать головой в такт музыке.

Скоро преданные начали мурлыкать вместе с пластинкой, потом тихо напевать. Через несколько минут они уже пели во весь голос. Некоторые из них заплакали.

Хамсадута: Я сидел рядом со Свамиджи, и меня не покидала мысль: «Мой духовный учитель уезжает в Индию». И тут он сказал: «Я хочу умереть во Вриндаване». Все мы знали, что Свамиджи уезжает, но теперь настала минута прощания. Я понимал, что еще ничего не сделал для своего духовного учителя. «Он даже не знает меня, — думал я. — У меня нет с ним никаких отношений. Я должен что-то сделать. Я должен что-то сделать прямо сейчас. Я должен хоть как-то послужить ему, чтобы оставить след в его сердце. Что-то сделать». Я думал: «Но что я могу сделать?». Я плакал, а он даже не смотрел на меня, словно меня там вообще не было, будто я был для него как кресло или что-то в этом роде. Он постоянно оглядывался по сторонам, а я старался поймать его взгляд: вдруг что-нибудь да скажет!

Киртан становился все сильнее и сильнее, и все громче и громче мы плакали. Люди в зале ожидания смотрели на Свамиджи как на какую-то диковину. Он находился в центре внимания, но был совершенно спокоен, как будто сидел у себя дома и занимался чем-то привычным.

Когда пластинка закончилась, Хамсадута спросил:
— Свамиджи, можно мне собрать пожертвования?

Тот кивнул. Хамсадута встал и произнес короткую речь:
— Наша миссия — распространение сознания Кришны. У нас есть храм в Нью-Йорке. Мы всегда испытываем острую нужду в деньгах. Пожалуйста, помогите нам.

Позаимствовав у какого-то солдата фуражку, Хамсадута начал обходить людей, собирая пожертвования.

— Наше путешествие начинается очень благоприятно, — сказал Свамиджи. — У нас прошел хороший киртан, мы собрали хорошие пожертвования. Все это по милости Кришны.

Когда пришло время идти на посадку, Свамиджи обнял всех провожавших его мужчин. Они выстроились один за другим и по очереди подходили к Свамиджи, чтобы обнять его. Некоторых провожавших его женщин он погладил по голове.

Рупануга: Свамиджи обнимал парней: Киртанананду, Брахмананду, Гаргамуни. Я никак не ожидал, что он позовет и меня. Я не думал, что нахожусь на одном уровне с другими преданными, поэтому был очень удивлен, когда Свамиджи двинулся ко мне и произнес мое имя: «Рупануга». Я встал и подошел к нему. Между нами было, может быть, не больше трех метров, но это расстояние показалось мне бесконечным. Я обнял его, и это объятие было самым запоминающимся в моей жизни. Я сразу почувствовал силу Свамиджи. Он был очень силен. Мне казалось, что я обнимаю молодого человека — своего ровесника. Мне было двадцать семь, но он казался сильнее и моложе меня. Он стиснул меня в объятиях, а я в ответ крепко обнял его. Он был ниже меня, и я инстинктивно опустил свой подбородок в углубление на его левом плече. Обнимая его, я ощутил огромное блаженство и как будто увидел свет. Мне показалось, что из моего лица исходит сияние, что-то яркое и чистое, какая-то энергия. Я открыл глаза и увидел, что на нас смотрит Киртанананда. Он стоял позади Свамиджи, в нескольких шагах, и я посмотрел ему прямо в глаза. Я был несказанно счастлив, и это мое блаженство каким-то образом отразилось в нем: он расплылся в широкой улыбке. А глаза его светились так, как будто из меня действительно исходила какая-то духовная энергия.

Эта сцена в аэропорту стала очень важной частью моей жизни, потому что у меня, человека, которому всегда было трудно любить других, отъезд Свамиджи пробудил в сердце такую любовь, о существовании которой я даже не подозревал. Когда в вашем сердце действительно пробуждается любовь к духовному учителю, вы становитесь духовно развитым человеком. Вот и я становился таким человеком. Это был мощнейший поток чувств разлуки и скорби от расставания с духовным учителем: ведь все мы знали, что для нас нет никого дороже, чем он. И никто из нас не был уверен, что когда-нибудь мы увидим его снова.

В сопровождении Киртанананды, обритого наголо и одетого в черный шерстяной костюм, который совершенно не вязался с этой прической, Свамиджи медленно направился к выходу на посадку. Когда он скрылся из виду, преданные побежали на смотровую площадку, чтобы увидеть, как будет взлетать самолет.

На улице моросил мелкий дождик. Преданные наперегонки бежали через влажную смотровую площадку. Внизу они увидели Свамиджи и Киртанананду, направлявшихся к самолету. Забыв о приличиях, они стали громко кричать. Свамиджи обернулся и помахал им рукой. Он поднялся по трапу, на самом верху снова обернулся и поднял руки, а затем вошел в самолет. Преданные устроили неистовый киртан и пели до тех пор, пока трап не отъехал. Двери закрылись, и самолет стал разворачиваться. Преданные прилипли к перилам, но самолет обдал их горячей струей выхлопных газов, и им пришлось отойти назад. Со страшным ревом самолет компании «Эйр Индия» вырулил на взлетную полосу, мигая сигнальными огнями. Преданные продолжали петь мантру Харе Кришна, пока самолет не оторвался от земли и не превратился в маленькую точку в небе, а затем и вовсе скрылся из виду.

ГЛАВА 27: Снова в Индии. Часть первая

САМОЛЕТ ЛЕТЕЛ всю ночь и наутро приземлился в Лондоне. Здесь Бхактиведанта Свами намеревался сделать остановку. Он зарегистрировался в гостинице аэропорта, принял массаж и лег отдохнуть. После полудня он встал, помылся, а затем вместе с Киртананандой сел в самолет, летевший в Нью-Дели с остановкой в Москве. Самолет еще не успел взлететь, как вдруг один из членов экипажа объявил о «небольшой задержке, связанной с профилактическими мерами медицинского характера». Какой-то пассажир, который сегодня сошел с этого самолета, оказался болен — по всей видимости, оспой, — и поэтому салон самолета нужно было тщательно продезинфицировать. Свамиджи и Киртанананда остались в номере отеля «Эксцельсиор» еще на ночь.

Ранним утром следующего дня, 24 июля, сидя в своем номере с кондиционером и телевизором (которыми он так и не воспользовался), Бхактиведанта Свами написал в Нью-Йорк, Брахмананде.

Прими мои благословения. Я постоянно думаю о том, какое чувство разлуки ты испытываешь. Пожалуйста, исполняй свои обязанности как можно лучше, и Кришна во всем тебе поможет. Мы задержались здесь на шестнадцать часов. Сегодня в девять утра мы вылетаем в Дели. На днях мне уделил внимание г-н Б. К. Неру, посол Индии. Я попросил его о постоянной визе, и он обещал помочь, когда я вернусь. Пожалуйста, договоритесь с ним о встрече и сообщите, что я хочу подарить ему наш комплект «Бхагаватам» и другие книги. После этого съездите к нему в Вашингтон и лично преподнесите ему книги и т. п. Может быть, я вернусь, как только наберусь сил. Пока что здоровье меня не беспокоит, и я надеюсь уже сегодня вечером быть в Дели. Когда приеду во Вриндаван, напишу тебе снова. Передай мою горячую любовь и благословения всем юношам и девушкам. Я возлагаю на мое движение большие надежды. Пожалуйста, будьте стойкими, тщательно следуйте всем моим наставлениям, повторяйте «Харе Кришна», и Кришна даст вам силу.

Бхактиведанта Свами и Киртанананда прилетели в Москву. Здесь они немного погуляли по зданию аэропорта, разглядывая то, что Свамиджи назвал «пропагандистскими рисунками», и после часового ожидания снова сели в самолет и через восемь часов полета, около полуночи, прибыли в Дели.

Встретившее их тепло благотворно подействовало на Свамиджи. Именно за этим он и приехал сюда. В здании аэропорта вентиляторы разгоняли тяжелый, спертый воздух. Свамиджи и Киртанананда стояли в медленно движущейся очереди, ожидая, пока одетые в униформу индийские чиновники тщательно проверят их паспорта и въездные документы. Сразу за границей зоны иммиграционного и таможенного контроля стояла толпа людей, которые пришли сюда, чтобы встретить своих друзей и родных. Они махали руками и окликали приехавших по именам, стараясь привлечь к себе их внимание.

Получив свой багаж и пройдя таможенный досмотр, Свамиджи и Киртанананда вышли из здания аэровокзала и встали на тротуаре. Свамиджи уже снял свитер, но Киртанананда по-прежнему парился в своем черном шерстяном костюме. Было два часа ночи. Только что прибывших пассажиров встречали любящие родственники и друзья; они обнимали их, иногда даже надевали на них гирлянды, усаживали их в такси или автомобили. Но Свамиджи здесь никто не ждал. Как разительно это отличалось от недавней трогательной сцены прощания в нью-йоркском аэропорту, где вокруг Свамиджи были те, кто любил его! Сейчас вместо любящих учеников его осаждали таксисты и носильщики, готовые за плату отнести его багаж к машине. На хинди Свамиджи попросил одного из таксистов довезти их до Чиппивады в Старом Дели. Тот поставил их вещи в багажник, а Свамиджи со своим учеником сели на заднее сиденье.

Маленькое такси «амбассадор» ехало по улицам, знакомым Свамиджи с давних пор. Ночные улицы были пустынны, и только изредка по ним проезжало случайное такси или моторикша. Магазины были закрыты, лишь кое-где можно было увидеть случайного прохожего или спящую на тротуаре корову.

Всего несколько лет тому назад Свамиджи продавал на этих улицах «Бэк ту Годхед», просил здесь пожертвования и печатал свой «Шримад-Бхагаватам». В те дни он был один, практически без денег и без крыши над головой. И все же он был счастлив, счастлив сознанием своей полной зависимости от Кришны.

Однако руководители Индии отвергли ведическую культуру и стали подражать Западу. И хотя некоторые индийцы до сих пор придерживались ведических традиций, они в большинстве своем были отравлены пропагандой лжеучителей, которые проповедовали отсебятину и не признавали Кришну Верховной Личностью Бога. Поэтому Бхактиведанта Свами чувствовал, что должен уехать отсюда и пересадить ведическую культуру на почву Запада. Он строго следовал наказу своего духовного учителя, и время доказало его правоту: для сознания Кришны Запад оказался самой подходящей почвой.

Когда такси проезжало через Старый Дели по дороге к Чаури-базару, Свамиджи увидел типографии и бумажные лавки, сейчас закрытые. В это время здесь не было обычного потока рикш, хотя сами рикши — двухколесные повозки — стояли по обочинам дороги, а их владельцы спали тут же под открытым небом, коротая на них ночь. Утром они выльют на себя ведро воды из колодца и снова впрягутся в лямку. Когда Бхактиведанта Свами наблюдал за тем, как печатали первый том его «Шримад-Бхагаватам», он каждый день ходил по этим улицам, покупал бумагу, забирал гранки из типографии и, уже откорректированные, относил их обратно. Первая песнь была его большой победой.

От Чаури-базара отходят боковые улицы, которые ведут к узким переулкам Чиппивады. Металлические столбы преграждают туда путь автомобилям и рикшам. Водитель остановил машину на пустой улице и обернулся, чтобы получить плату. Свамиджи достал из бумажника 40 рупий (те самые, которые он привез с собой на корабле в Америку в 1965 году). Но водитель, взяв деньги и, сказал, что сдачи не даст. Свамиджи запротестовал: проезд не стоит и половины всей суммы! Они стали громко препираться на хинди. Водитель спрятал деньги, так и не дав сдачи. Свамиджи понимал, что дозваться полицейского в столь поздний час будет нелегко. Хотя это было самым настоящим грабежом, Свамиджи в конце концов отпустил машину.

— Обманщик, — сказал он.

Они с Киртананандой взяли свой багаж и, пройдя пешком один квартал, оказались у дверей храма Радхи-Кришны в Чиппиваде.

Дверь была заперта. Они принялись громко стучать, и Свамиджи стал звать Шри Кришну Пандита. Наконец на их зов вышел какой-то человек и, узнав Свамиджи, разрешил им войти. Он провел их наверх и отпер комнату Свамиджи. Свамиджи зажег свет.

Комната была пустой и пыльной. Лампочка, свисающая с потолка, освещала ее резким светом. На полу возвышалась пирамида из цемента высотой около метра, указывающая на место, под которым располагался алтарь и мурти Радхи и Кришны (чтобы кто-нибудь случайно не совершил оскорбления, пройдя над Божествами). В стенном шкафу стопками лежали отпечатанные страницы «Шримад-Бхагаватам», суперобложки «Бхагаватам» и бланки писем возможным членам Лиги преданных. Всё здесь было так, как Бхактиведанта Свами оставил, уезжая.

— Это комната, в которой я написал «Шримад-Бхагаватам», — сказал Свамиджи Киртанананде. — Здесь я спал, а тут стоял мой примус и печатная машинка. Я спал и печатал, готовил пищу и снова печатал, спал и печатал опять.

Киртанананде трудно было представить себе, что Свамиджи когда-то жил здесь, в этой убогой келье. В ней даже не было чисто.

Хотя Киртанананда совсем запарился в своем костюме и все время думал о том, когда же наконец снимет его, ему все же удалось раздобыть для Свамиджи тонкий матрас. Пришли два аюрведических врача. Они в один голос заявили, что у Свамиджи больное сердце, но опасность уже позади. Врачи дали ему лекарства и велели строго соблюдать режим еды, работы и отдыха. Пришел Шри Кришна Пандит посидеть, поговорить, и Свамиджи рассказал ему о своем успехе в Америке и о молодых преданных из Нью-Йорка и Сан-Франциско. Свамиджи поставил для Шри Кришны Пандита свою пластинку, и на ее звуки в комнату набилась целая толпа любопытных обитателей храма.

После полудня у Свамиджи начался кашель. Было непохоже, что это что-то серьезное, и Свамиджи выказал намерение завтра же отправиться во Вриндаван. Но к вечеру кашель не прошел, и Свамиджи так и не смог заснуть. Не помогали ни сделанный Киртананандой массаж, ни прописанные аюрведическими врачами таблетки; всю ночь Свамиджи не сомкнул глаз. Когда наутро Киртанананда дотронулся до его лба, тот весь горел.

Врачи пришли снова. Температура у Свамиджи поднялась выше 40 градусов. Они надавали ему каких-то отваров и аюрведических порошков, но Киртанананда наблюдал за всем этим скептически. Поскольку Свамиджи было очень трудно дышать лежа, Киртанананда пришел к выводу, что у него воспаление легких. Поэтому он дал Свамиджи пенициллин, запас которого привез с собой. Днем пришел пожилой сикх, доктор, который лечил средствами западной медицины, и сделал Свамиджи укол пенициллина. После этого Бхактиведанта Свами уснул и впервые за 24 часа отдохнул спокойно.

Пока Свамиджи спал, Киртанананда написал письмо своим духовным братьям в Нью-Йорке:

Я знаю, вам хотелось бы услышать мое мнение о состоянии его здоровья, и могу сказать напрямик: оно не очень хорошее. Результат — как и всегда, но сейчас сильнее, чем когда бы то ни было, — зависит только от Кришны. Пожалуйста, повторяйте ХАРЕ КРИШНА, ибо это единственное, что может его спасти. Именно это спасало его раньше, и это же может спасти его сейчас. Я знаю, что его миссия не завершена, и по милости Кришны его можно снова уберечь.

Еще Киртанананда попросил нью-йоркских преданных позвонить в Сан-Франциско, Санта-Фе и Бостон, чтобы там тоже продолжали повторять мантру Харе Кришна, моля о здоровье Свамиджи. Он напомнил им о необходимости строго следовать всем наставлениям духовного учителя.

На следующий день температура у Свамиджи упала до 38 градусов. Он был все еще болен, но снова стал поговаривать о поездке во Вриндаван. Он надиктовал письмо своим делийским агентам по продаже книг, фирме «Атмарам и сыновья», требуя отчета о продаже его «Шримад-Бхагаватам». Некоторые старые знакомые приходили навестить его, но уходили разочарованные, обнаружив, что Свамиджи не в состоянии принять их приглашения в гости. Бхактиведанта Свами просил, чтобы вместо него они приглашали Киртанананду.

Все эти дни Киртанананда ходил по домам благочестивых индийцев. Он доставал свой портативный проигрыватель, ставил пластинку, пел, танцевал, подняв руки, а затем произносил небольшую речь. Хозяева считали его садху, восхищенные тем, что американец всерьез принял сознание Кришны.

1 августа 1967 года, проведя шесть дней в Дели, Свамиджи поехал во Вриндаван. Киртанананда написал в Нью-Йорк:

Дорогие братья и сестры!
ИМЕНЕМ КРИШНЫ из ВРИНДАВАНА приветствую вас!

Свамиджи явно лучше, особенно с тех пор, как мы добрались до Вриндавана. Его глаза сейчас излучают какой-то особенный свет. Вчера, 31 июля, утром мы выехали из Дели на «Тадж-экспрессе» и через два часа были в Матхуре. Мы ехали «особым третьим классом», и все оказалось довольно сносно — не было такой толкучки, как в обычном третьем классе. Так или иначе, мы уже здесь — устраиваемся. У Свамиджи две очень хорошие комнаты — достаточно прохладные — прямо возле веранды, на которой проходят чтения «Бхагаватам». Так удобно! Единственная трудность для него — то, что все эти индийцы хотят его увидеть. Они настолько настырны, что мне далеко не всегда удается их выпроводить...

С материальной точки зрения Вриндаван очень живописное место. Земля здесь очень ровная, и повсюду много деревьев, обезьян, павлинов и, конечно же, храмов. Но также Вриндаван очень беден. Люди бедно одеты, а храмы в упадке. Но если взглянуть на этот город с духовной точки зрения, то можно увидеть множество великих преданных, и так чудесно идти по улицам и видеть повсюду тилаки и людей, повторяющих на четках мантру! Если бы мне удалось развить в своем сердце хотя бы частицу их преданности Кришне, моя жизнь увенчалась бы успехом. Сильные чувства вызывает также звук храмовых колоколов, звонящих по многу раз на дню. Вчера вечером я проиграл нашу пластинку Господу Дамодаре, здесь, в храме, а затем провел киртан с некоторыми из местных преданных. Это было здорово. Вы, наверное, удивитесь, но должен признаться, ваши киртаны в Нью-Йорке нравятся мне больше.

Пробыв во Вриндаване всего один день и почувствовав себя немного лучше, Свамиджи стал строить планы, связанные с возвращением в Америку. «Я всегда думаю о вас», — писал он преданным, которых называл своими "дорогими учениками".

Я не могу бросить того, что начал на Западе. Я покинул вас всего на шесть месяцев и по истечении этого срока, а может быть, и раньше, приеду к вам снова. Киртанананда говорит, что, судя по внешнему виду, я поправляюсь. Мне и самому так кажется.

В Дели Свамиджи получил письмо от Брахмананды, в котором тот сообщал, что компания «Макмиллан» заинтересовалась публикацией его перевода «Бхагавад-гиты». Из Вриндавана Свамиджи написал Брахмананде, чтобы тот немедленно подписал контракт от его имени. Свамиджи размышлял, что лучше: напечатать книгу частным образом в Японии или в Индии или ждать, когда это сделает «Макмиллан». Его мало интересовали соображения престижа и финансовые преимущества публикации у «Макмиллана»; главной его заботой было напечатать книгу как можно скорее.

Меня вполне устроят эти комиссионные, и я буду очень рад видеть, как эти книги читают сотни и тысячи людей. Весь полученный доход пойдет на строительство здесь «Американского дома».

Свамиджи поселился в своих старых комнатах в храме Радхи-Дамодары. Он был все еще очень слаб, и Киртанананда каждый день делал ему массаж и заботился о нем, хотя сам смертельно уставал и еле двигался от жары. Тем не менее Свамиджи продолжал строить планы, один другого грандиознее, которые предстояло осуществить только что появившемуся на свет Движению сознания Кришны. Он вслух размышлял о томах «Шримад-Бхагаватам», которые уже готовы к публикации — нужно только, чтобы «Макмиллан» взялся их напечатать, а его ребята смогли бы действовать от его имени. Столько всего предстоит сделать! Он хотел вернуться в октябре, чтобы проследить за всем самому.

Температура воздуха поднялась до 43 градусов, и Свамиджи с Киртананандой были вынуждены целыми днями сидеть в доме с закрытыми дверями, под вентилятором. Хотя Киртанананда едва справлялся со своими обязанностями, Свамиджи считал, что тепло вселяет в него силы и восстанавливает здоровье. Затем через неделю начались муссонные дожди, и жара спала.

10 августа 1967 года Киртанананда снова написал домой:

Боже, какая здесь жара! Но наконец опять начались дожди и принесли с собой облегчение — от жары. Можете мне поверить, здесь было очень жарко. Но сейчас большую часть времени идет дождь, и это делает погоду более сносной для меня, но, к сожалению, не для Свамиджи. Вдобавок я подхватил неизбежную в таких случаях дизентерию, которая не отступает уже неделю.

Вчера начался пятидневный фестиваль «Джхулан», во время которого Радха и Кришна выходят из алтаря и качаются на качелях, поэтому я обошел с полдюжины местных храмов. Некоторые из них имеют необычайно роскошное внутреннее убранство, хотя в большинстве своем невелики. И все же со всей прямотой и искренностью могу сказать, что ни один из них не может сравниться по трансцендентной красоте и духовности с домом №3720 на Парк-авеню в Монреале, и я думаю, что даже Свамиджи согласился бы со мной в этом.

Письмо Киртанананды вселило надежду в сердца преданных, оставшихся за океаном, подтвердив то, о чем они и сами догадывались: их духовную жизнь поддерживает не индуизм и не Индия, а Свамиджи и повторение «Харе Кришна».

Бхактиведанта Свами отвечал на все письма своих духовных детей — письма, которые шли из всех проповеднических центров, недавно открытых в шести городах Северной Америки.

Вриндаван — только для вдохновения, настоящее поле нашей деятельности — весь мир. Если даже я умру, вы — моя надежда, и вы сделаете это. Я очень люблю всех вас. Пожалуйста, продолжайте в том же духе.

Из Нью-Йорка написал Брахмананда, желавший разобраться, почему Свамиджи, чистый преданный, страдает от серьезной болезни. Свамиджи когда-то говорил, что обусловленные души и даже начинающие преданные «подвержены атакам майи». Неужели майя напала и на него? 14 августа 1967 года Свамиджи ответил:

Не бойтесь того, что майя нападает на меня. Всем известно, что, когда сражаются две враждующие стороны, кто-то должен потерпеть поражение. Ваша страна и западный мир по большей части находятся во власти майи и гун страсти и невежества, и когда я объявил войну майе, это предполагало грандиозную битву. Майя увидела, какого большого успеха я добился всего за один год: у меня появилось множество искренних юных последователей, таких как ты. Майе был нанесен сокрушительный удар: молодежь Запада прекращает вступать в недозволенные половые отношения, принимать наркотики, есть мясо и играть в азартные игры — дело майи, безусловно, серьезно от этого пострадало. Поэтому она воспользовалась моей старческой слабостью и нанесла мне смертельный удар. Но Кришна спас меня; поэтому вместо того, чтобы превозносить майю, мы должны больше благодарить Кришну. Что касается моего нынешнего состояния здоровья, то мне кажется, что я выздоравливаю: по крайней мере, ем я лучше, чем в Нью-Йорке. Поэтому, как только я буду хоть немного готов вернуться на поле битвы, я снова встану в ваши ряды.

Бхактиведанта Свами думал об открытии во Вриндаване «Американского дома» — места, где его ученики могли бы жить и изучать санскрит и вайшнавскую литературу. Когда с ним случился удар, он сказал, что Рая-Раме нужно будет завершить перевод «Бхагаватам». Ачьютананду же, Гаурасундару и еще нескольких преданных он попросил начать изучать санскрит, бенгали и хинди, чтобы, если он не поправится, они продолжили его дело. Также он надеялся, что некоторые из его старших учеников, такие как Брахмананда, Хаягрива и Рая-Рама, приедут в Индию, приобретут здесь здание и откроют «Американский дом». «Даже если я буду чувствовать себя хорошо, — писал он 9 сентября, — я все равно буду не в состоянии заниматься делами „Американского дома“».

Бхактиведанта Свами решил обратиться к одному из своих духовных братьев, Свами Б. X. Бону Махарадже, и попросить его поселить нескольких преданных из Америки в своем Институте восточной философии. Институт Свами Бона Махараджи был провинциальным колледжем, в котором обучалось около трехсот студентов. Институт располагался во Вриндаване и относился к Агрскому университету. Это было заведение из числа тех, что в Индии именуются "degree college" и имеют своей целью улучшение благосостояния выпускников путем подготовки их для более престижной работы.

Когда Свамиджи и Киртанананда посетили Свами Бона Махараджу в Институте восточной философии, тот принял их в чистой гостиной, обставленной стульями и кушетками. Был там и радиоприемник. Свами Бон, в кожаных сандалиях, шортах, просвечивавших сквозь тонкое дхоти, и отглаженной рубашке с латунными запонками, производил впечатление человека мягкого и умудренного жизнью — образованный, с прямыми, аккуратно расчесанными на пробор седеющими волосами. Сейчас Свами Бон был жителем Вриндавана, но в тридцатых годах он провел более двух лет в Англии, где был принят королем и королевой. Он читал лекции в ряде британских колледжей и проповедовал в других европейских странах, но особого интереса его проповедь не вызвала. Когда в 1965 году Бхактиведанта Свами в одиночку боролся за существование в Нью-Йорке, он писал Свами Бону, прося о помощи. Но тот никак не отреагировал. Даже сейчас, когда Бхактиведанта Свами говорил ему о проповеди в Америке, Свами Бон не знал, что сказать. Однако перспектива приезда американцев и проживания и обучения их в Институте восточной философии очень его заинтересовала: иностранные студенты очень повысят престиж его учебного заведения в глазах индийцев. Он сказал, что сможет принять этих студентов на учебу бесплатно.

Воодушевленный встречей с Боном Махараджей, Бхактиведанта Свами написал несколько писем своим ученикам, приглашая их приехать изучать санскрит.

Если вы хотите изучать санскрит, в этом институте есть для этого все возможности. Мы кое-что предварительно обговорили, и есть надежда, что Свами Бон выделит нам участок земли под здание; впрочем, в любом случае благодаря уже имеющимся в наличии средствам мы вполне сможем все организовать так, чтобы наши студенты, приезжающие сюда изучать санскрит и произведения Госвами, не испытывали никаких трудностей... Это очень хорошая возможность для наших учеников, и я буду рад узнать, многие ли из вас захотят приехать.

В день Джанмаштами, 28 августа, Свамиджи дал Киртанананде санньясу, проведя обряд в храме Радхи-Дамодары. Таким образом Киртанананда стал первым учеником Свамиджи, принявшим санньясу, — Киртананандой Свами. Во время церемонии в храме собрались сотни людей, приехавших во Вриндаван на празднование Дня рождения Господа Кришны, и многие из них пришли поздравить юного санньяси. Кто-то сказал, что он похож на Господа Чайтанью. Свамиджи писал:

Скоро он вернется в Штаты и начнет проповедовать с еще большей энергией и успехом. А пока я постараюсь использовать этого "белого санньяси", чтобы сделать членами нашего Общества несколько индийцев.

В начале сентября в Дели прилетел Ачьютананда. Какая-то индианка дала ему 5 рупий, и он добрался на поезде до Матхуры, где ему показали дорогу к Кешаваджи-гаудия-матху. Нараяна Махараджа, друг Свамиджи, взял Ачьютананду под свою опеку и, показав ему зал, где в 1959 году Бхактиведанта Свами принял санньясу, посадил его на автобус до Вриндавана, дав в сопровождающие какого-то пожилого джентльмена. Вместе со своим попутчиком Ачьютананда подъехал на рикше к храму Радхи-Дамодары.

Ачьютананда вошел в комнату Свамиджи и распростерся у его стоп.

— О, — воскликнул Свамиджи, — и ты здесь!

Когда Ачьютананда поднял голову, он увидел, что лицо Свамиджи покрыто пятидневной щетиной, а одет он в обмотанный вокруг туловища кусок ткани, концы которого пересекались на груди и завязывались сзади на шее. Бхактиведанта Свами улыбался и выглядел совершенно здоровым.

Киртанананда Свами тоже поприветствовал Ачьютананду и показал ему свою новенькую данду.

Ачьютананду больше всего поразило то, в какой убогой обстановке живет Свамиджи во Вриндаване. Хотя в Нью-Йорке Свамиджи тоже носил простую одежду, он всегда имел царственный вид, всегда был гуру. Однако здесь он жил просто и скромно. Как-то раз он вышел из комнаты на веранду, чтобы вымыть руки, и все его тело тотчас облепили мухи. Киртанананду и Ачьютананду мухи просто сводили с ума (был сезон дождей), но Свамиджи как будто не замечал их и спокойно продолжал мыть руки.

Делясь друг с другом впечатлениями, Киртанананда и Ачьютананда сошлись в том, что Свамиджи был не просто одним из вриндаванских бабаджи. Таких, как он, больше не было. И уж конечно, Гаурачанд Госвами, владелец храма Радхи-Дамодары, был совсем не такой, как Свамиджи. Он носил очки с толстыми линзами и едва видел сквозь них. Когда Киртанананда и Ачьютананда однажды пришли в храм на даршан к Божествам, Гаурачанд Госвами громко спросил их:
— Как они вам нравятся? Кто из них вам нравится больше всего?

— Они мне все нравятся, — сказал Ачьютананда.

— А мне нравится тот большой, с краю, — сказал пуджари, небрежно махнув рукой в сторону мурти Кришны. — Он чем-то напоминает мне генерала Чаудри.

Ученики Свамиджи переглянулись — что это за тип? — и вернулись к Свамиджи за разъяснениями.

— Это кастовые госвами, — объяснил Свамиджи.

Шесть Госвами, заложившие храмы во Вриндаване, например Джива Госвами, основатель храма Радхи-Дамодары, поручили заботы о Божествах своим ученикам-грихастхам. И эти кастовые госвами — потомки тех первых пуджари. Свамиджи также объяснил, что кастовые госвами являются владельцами храмов. Для них забота о храме и поклонение Божествам — это бизнес, на доходы от которого они содержат свои семьи. Всего несколько лет назад у каждого из Божеств, стоящих сейчас на алтаре, был собственный храм, земля, доходы и жрецы, но из соображений экономии госвами распродали недвижимость, упростили обряды поклонения и объединили Божества.

Во Вриндаване было также много других любопытных лиц: старая вдова Сароджини с обритой наголо головой, шикхой и мозолистыми босыми ногами, которая спала в комнате у ворот храма, подметала кухню Свамиджи и стирала ему одежду; Панчудас Госвами, сын владельца храма, который постоянно жевал бетель и целыми днями с заспанным видом слонялся по двору в шелковом дхоти с красной вышитой каймой; темнокожий старый бабаджи, который приходил по вечерам, все время смеялся и делал для Свамиджи сандаловую пасту; местный врач-травник Ванамали Кавираджа, с неизменной широкой улыбкой восседающий за конторкой в крошечной комнатке, все стены которой сверху донизу были уставлены какими-то пузырьками; знаменитый пандит, который изредка наведывался к Свамиджи и носил оправленные в золото бусы из туласи и перстни с бриллиантами. Все эти люди были преданными — жителями священного Вриндавана. Но никого из них нельзя было поставить в один ряд со Свамиджи.

Киртанананда Свами был даже разочарован тем, что во Вриндаване не оказалось ни одного человека, похожего на Свамиджи. Даже на земле, где все были индийцами и преданными, Свамиджи оставался неповторимым. Никто не был так же прост и серьезен, как он, никто не обладал такой способностью распознавать фальшь, ни к кому так не влекло сердца людей, и никто не был так беззаветно предан Кришне. Вести их мог только он.

Как Киртанананда Свами с Ачьютанандой с недоверием относились к некоторым обитателям Вриндавана, так и некоторые обитатели Вриндавана с подозрением смотрели на них. В один из дней по Вриндавану бродила парочка хиппи из Европы, и Ачьютананда сопровождал их, показывая некоторые храмы. Но в храм Ранганатхи их не пустили. Ачьютананда рассказал об этом Свамиджи, и тот ответил:
— Все потому, что ты ходил с этими глупцами.

Когда Бхактиведанта Свами проходил по улице, люди то и дело с почтением кивали ему, приветствуя:
— Дандават, Махараджа!

Но принимать за вайшнавов его американских последователей они не спешили.

Бхактиведанта Свами со своими двумя учениками вновь посетил Свами Бона. Пока они ехали на рикше к Институту восточной философии, Свамиджи рассказал Ачьютананде, что институт был основан Свами Боном как Вайшнавская академия, но позднее вошел в состав Агрского университета, потому что не приносил никакого дохода. Теперь у Свами Бона появились деньги, но институт превратился в обыкновенную школу, не представляющую никакой духовной ценности.

Когда Бхактиведанта Свами и его ученики сидели в приемной Свами Бона, тот прозрачно намекнул им, что хотя он не собирается жертвовать землю для «Американского дома» Бхактиведанты Свами, но ученики его вполне могут приезжать и учиться в его заведении. Ачьютананда, предложил он, мог бы стать первым.

После этого Свами Бон повел их в главное здание, чтобы показать, как проходят занятия. Но вместо пандитов и брахмачари, постигающих санскрит, которых ученики Свамиджи ожидали увидеть, они обнаружили там юношей с тонкими усиками и хихикающих девушек. Бхактиведанта Свами прочитал лекцию, а затем попросил Киртанананду поставить пластинку с мантрой Харе Кришна. Через несколько минут Бон Махараджа попросил Киртанананду выключить проигрыватель, но Киртанананда, видя, как Свамиджи наслаждается записью, не послушался.

Ачьютананда: Мы ходили по этому заведению, и я думал: «Это обычная школа! Я не хочу здесь учиться. Вот если бы я смог жить в храме Радхи-Дамодары и там же изучать санскрит, то не жалел бы о времени, проведенном в Индии».

Они продолжили осмотр помещения, и, увидев общую спальню, Свамиджи засомневался, смогут ли его американские ученики жить в таких суровых условиях и при этом заниматься наукой. Не один, так другой из двоих его учеников постоянно был болен. Сначала Киртанананда Свами подхватил дизентерию, затем у Ачьютананды что-то случилось с желудком, а после этого оба ослабели от жары. «В общем, — писал Свамиджи Рупануге в Нью-Йорк, — наши американские юноши, приехав сюда, первое время пребывают в плачевном состоянии. Так что я не знаю, насколько наши планы относительно „Американского дома“ во Вриндаване окажутся успешными». Его парни не отличались ни аскетизмом, ни прилежанием в учебе, и, кроме того, у Киртанананды Свами и Ачьютананды развилась некоторая неприязнь к ректору Института восточной философии. Да и у самого Свамиджи явно были сомнения относительно этого места.

— Вы можете ходить сюда на занятия, — сказал он им, — но жить здесь не нужно. Живите в храме Радхи-Дамодары, а сюда приходите учиться. Вы можете раздобыть велосипед и ездить на нем.

Постепенно идея немедленного основания «Американского дома» во Вриндаване стала отходить на второй план. Бхактиведанте Свами нужно было собственное место для учеников, а это требовало времени.

Регулярное лечение, массаж, отдых и тепло Вриндавана сделали свое дело: Свамиджи почувствовал, что выздоравливает. Уже в середине сентября он заявил, что на 90% готов к возвращению в Соединенные Штаты. Он предполагал вернуться в конце октября.

Духовный брат Бхактиведанты Свами, Б. Р. Шридхара Махараджа, чей ашрам находился в Навадвипе (Западная Бенгалия), написал Свамиджи и пригласил его провести у них в ашраме месяц Карттика и поучаствовать в праздновании его Вьяса-пуджи. Свамиджи понравилась идея посетить святую землю Навадвипы, где провел Свои юные годы Господь Чайтанья, и увидеться со своим духовным братом. Кроме того, ему хотелось снова побывать в Дели и узнать, как обстоят дела с изданием книг.

— Свамиджи, — спросил Ачьютананда, — когда вы поедете в Навадвипу, я должен буду остаться здесь, во Вриндаване, чтобы учиться?

— А ты разве не хочешь увидеть место, где родился Господь Чайтанья? — спросил Свамиджи.

Ачьютананда хотел, и Свамиджи в сопровождении Киртанананды Свами и Ачьютананды покинул Вриндаван и, возвратившись в Дели, снова поселился в храме в Чиппиваде.

Жизнь в этом храме для обоих учеников Бхактиведанты Свами оказалась очень трудной. Дели был раскален, как сковорода, и напрочь лишен того очарования, которым так покорял Вриндаван. Воду давали только на два часа в день, рано утром, и текла она тонкой струйкой. Они наполняли водой два глиняных кувшина, для комнаты Свамиджи, и несколько ведер, чтобы все трое могли помыться. Оставшуюся часть дня воды не было. По зданию свободно разгуливали мангусты.

— Они едят змей? — спросил Ачьютананда.

— Они едят змей, — ответил Свамиджи, — они едят мусор, они едят все что угодно.

Бхактиведанта Свами, для которого и жара, и отсутствие воды, и даже мангусты были в порядке вещей, оставался невозмутимым. В соседней комнате молодые индийские музыканты, репетируя свои выступления на танцах, постоянно играли на электрооргане, барабанах бонго и электрогитарах мелодии из кинофильмов. Свамиджи и к этому отнесся спокойно.

Шри Кришна Пандит был очень высокого мнения о деятельности Бхактиведанты Свами в Америке и его английском переводе «Шримад-Бхагаватам». Будучи управляющим храма Радхи-Кришны в Чиппиваде и секретарем одного общества, активно пропагандирующего индуизм, Шри Кришна Пандит был сторонником популяризации индуистской дхармы и потому хотел, чтобы Бхактиведанта Свами выступил с лекцией в расположенном неподалеку храме Гаури-Шанкары, одном из самых популярных индуистских храмов Дели. Свамиджи согласился и взял с собой Ачьютананду (Киртанананда Свами 22 августа уехал на Запад).

Храм Гаури-Шанкары находился на Чанди-Чоук. После короткой прогулки по самым многолюдным и оживленным улицам Старого Дели Бхактиведанта Свами и Ачьютананда приблизились к дверям храма и, сняв обувь, вошли внутрь. Главным божеством здесь был Господь Шива, но было также и много других: Рама, Дурга, Кали, Радха-Кришна, Хануман. Перед пышно украшенными алтарями стояли толпы людей, глядя на божества и вознося им молитвы.

О поклонении полубогам Ачьютананда впервые узнал из рассказов Свамиджи на Второй авеню, 26. Согласно «Бхагавад-гите», полубоги исполняют только материальные желания и потому им поклоняются не слишком разумные люди. Вайшнав, говорил Свамиджи, с почтением относится к полубогам — на самом деле он даже к муравью относится с почтением, — но поклоняется только Верховной Личности Бога, Кришне, или Вишну.

Ачьютананда уже сам убедился в том, что имперсоналисты ввели индийцев в заблуждение, отрицая существование личностного аспекта Бога и утверждая, что все виды поклонения ведут к одной цели. Большинство жителей Индии не имели ясного представления ни о «Бхагавад-гите», ни о Кришне. Ачьютананда помнил об этом, когда вместе со Свамиджи склонялся у алтарей полубогов. После этого духовный учитель подвел его к алтарю Радхи-Кришны.

— Посмотри-ка, — сказал он. — Кришна просто играет на флейте. Полубоги — кто-то держит лук и стрелы, кто-то — палицы, кто-то — еще какое-то оружие. Но Радха и Кришна просто танцуют, и Кришна держит флейту. Поэтому Он Верховный Господь.

В одной из комнат на нескольких подушках восседал грузный человек с огромной белой бородой. На нем была цветочная гирлянда, а вокруг толпились люди, во все глаза глядевшие на него. Ачьютананде он напомнил Санта-Клауса.

— Свамиджи, кто это? — спросил Ачьютананда.

— Какой-то йог, — равнодушно ответил тот.

В главном зале на стене висело большое изображение Господа Шивы. Зал был полон народа — женщин в цветных сари и мужчин, на многих из которых были яркие тюрбаны. Посреди всего этого хаоса ритуалов и толп верующих Ачьютананда чувствовал себя под защитой Свамиджи. Они сели на возвышение, и Шри Кришна Пандит представил толпе своего друга Бхактиведанту Свами. Свамиджи говорил на хинди около часа.

По дороге обратно, в Чиппиваду, Ачьютананда удивлялся, зачем Свамиджи отправился проповедовать в место, где царит такая религиозная мешанина. Но, даже не высказав свое сомнение вслух, он понял, что Свамиджи готов говорить о Кришне где угодно и кому угодно. Разве не приехал он в Нью-Йорк? А есть ли на свете место, где бы царила большая мешанина, чем в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка?

Сидя на веранде за дверями своей комнаты, Бхактиведанта Свами мог видеть вырисовывающийся на фоне вечернего неба купол мечети Джама. Однажды вечером, когда он сидел и тихо повторял джапу, а Ачьютананда, еще не выучивший наизусть мантру гаятри, сидел рядышком и про себя читал ее по бумажке, на веранду пришел какой-то индиец и о чем-то стал беседовать со Свамиджи. Ачьютананда закончил чтение гаятри и сидел, слушая, как его духовный учитель говорит с незнакомцем на хинди. Ачьютананда смог различить только отдельные слова: какие-то упоминания об аюрведической медицине, адреса, индийские имена, города. Они проговорили несколько часов, и все это время Ачьютананда удивлялся, кто же этот господин, которому позволено говорить со Свамиджи так долго. Когда человек ушел, Ачьютананда спросил:
— Свамиджи, это ваш духовный брат?

Свамиджи ответил:
— Нет.

— Он свами?

— Нет.

— Это ваш родственник?

— Нет.

— Но тогда кто же он?

— Это мой друг! — многозначительно ответил Свамиджи.

Иногда посетители приносили Свамиджи пожертвования: одежду, фрукты, а иногда даже готовые блюда в металлических тиффинах. Одна женщина средних лет, которая слышала речь Бхактиведанты Свами в храме Гаури-Шанкары, пришла к нему в Чиппиваду и попросила дать ей посвящение. Побеседовав с ней, Свамиджи дал согласие и велел Ачьютананде приготовить все необходимое для небольшого огненного жертвоприношения. При посвящении он дал ей имя Мукунда даси. Женщина приходила каждый день, чтобы прибраться в комнате Свамиджи, а когда увидела, что его деревянные сандалии износились, купила новые.

Чандрашекхар знал Бхактиведанту Свами уже не один год и когда-то даже выполнял обязанности его секретаря. Но он любил выпить, и к тому же Свамиджи подозревал, что за последние два года он стащил из его почтового ящика не менее 2.000 рупий. Адрес Свамиджи в Чиппиваде был указан во всех его печатных изданиях, и люди посылали по этому адресу деньги за книги и за подписку на «Бэк ту Годхед». Даже в последние два месяца ученики писали Свамиджи, что вкладывают в конверты деньги, но тот так ни разу ничего и не получил. Однажды он увидел Чандрашекхара и спросил:
— Где ключ от моего почтового ящика?

— Я полагаю, он у вас, — ответил Чандрашекхар. — Или, может быть, у Шри Кришны Пандита...

Чандрашекхар был пьян.

— Свамиджи, — в гневе сказал Ачьютананда, — может, стоит заявить в полицию?

Свамиджи покачал головой:
— Нет.

— Что ж, — сказал Ачьютананда, — если не наказать его по закону, то в следующей жизни его накажет Кришна.

— Точно, — согласился Свамиджи.

Чандрашекхар испуганно смотрел то на Свамиджи, то на его американского ученика.

— Тогда нам остается только одно, — сказал Ачьютананда. — Я вызываю полицию?

— Нет, — ответил Свамиджи, — я его прощаю.

Но через несколько дней куда-то пропал проигрыватель, и Свамиджи вновь заподозрил в краже пьяницу Чандрашекхара.

Свамиджи взял Ачьютананду с собой в банк, «Банк Бароды», чтобы обменять некоторую сумму в американской валюте. Когда они подошли к дверям, вход им преградил охранник — пожилой человек в поношенной униформе, с дробовиком и большим патронташем. Он принял их за садху, пришедших просить подаяние. Свамиджи был разгневан. Он стал что-то громко говорить ему на хинди.

— У меня здесь счет! — протестовал он.

В конце концов охранник их впустил.

Свамиджи направился прямиком к управляющему и стал жаловаться:
— Вы что думаете, если я садху, значит, ко мне можно относиться как к попрошайке?

Свамиджи рассказал управляющему о своей организации в Америке и о своем счете в «Банке Бароды». Управляющий извинился и отчитал охранника.

Однажды Свамиджи послал Ачьютананду в какой-то ресторан.

— Если хочешь увидеть, насколько разнообразна индийская кухня, — сказал он, — скажи официанту, что хочешь сладостей на 10 рупий и на 10 рупий соленых блюд — на хинди это будет митхаи и намкин. Посмотришь, сколько всего тебе принесут.

Ачьютананда был болен и не мог даже представить себе, что сможет съесть много сладкого, но все-таки задержался у ресторана и заглянул внутрь. Вернувшись в храм в Чиппиваде, он сказал Свамиджи, что видел блюда, хотя попробовать их так и не смог.

— Да, но какое там все-таки разнообразие! — заключил Свамиджи.

И он стал объяснять, насколько индивидуально и разнообразно сознание Кришны. В нем нет места скуке.

К Свамиджи присоединился еще один американский ученик — Рамануджа, преданный с Хайт-Эшбери. Свамиджи дал ему посвящение прямо перед отъездом из Сан-Франциско. Рамануджа щеголял густой черной бородой, и это очень не нравилось его духовному учителю. Свамиджи делал на этот счет осторожные замечания, но Рамануджа бороду не сбривал. Он носил с собой книгу о тибетском буддизме и не производил впечатления человека, стойко придерживающегося философии сознания Кришны. Но сейчас этот разболтанный и сентиментальный преданный приехал в Индию и был готов пуститься со Свамиджи в приключения.

Свамиджи нанес визит крупному делийскому промышленнику, господину Сетху Дальмии, желая обсудить с ним планы издания некоторых своих книг в Индии. Господин Дальмия хорошо принял гостя, но его обещания о помощи звучали неопределенно. Помимо этого, Свамиджи встретился с секретарем господина Дальмии, Хитсараном Шармой, который работал в тесном сотрудничестве с Хануманом Прасадом Поддаром из популярного религиозного издательства «Гита пресс». Свамиджи был уже давно знаком с этими людьми — все они когда-то сделали пожертвование на первый том его «Шримад-Бхагаватам». Свамиджи хотел, чтобы издательство «Гита пресс» напечатало его «Гитопанишад» и «Шримад-Бхагаватам». Хитсаран Шарма показал ему недавно опубликованную иллюстрированную «Гиту» в стихах на хинди. Свамиджи казался задетым.

— Но моя «Гита», мой «Бхагаватам», — говорил он, — это описание Бога. Это описание Кришны.

Господин Шарма ответил, что не представляет, как «Гита пресс» сможет осилить издание объемных трудов Бхактиведанты Свами. Однако Свамиджи все-таки не отказался от мысли напечатать у них «Гитопанишад» на свои средства и рассчитывал на посредничество Хитсарана Шармы.

11 октября 1967 года Свамиджи написал Брахмананде:

Наши книги должны быть напечатаны во что бы то ни стало; мы и так уже потеряли столько времени, занимаясь редактированием и поисками подходящего издателя. Когда я был один, я сумел опубликовать три тома, а за последние два года у меня не вышло ни одной книги. Это серьезное поражение. Если у меня будет одна или две искренние души, как ты, и если мы сможем напечатать другие книги, наша миссия увенчается успехом. Я готов сидеть под деревом даже с одной искренней душой. Так я смогу избавиться от всех своих болезней.

Преданные из Америки регулярно писали Свамиджи о том, что желают вновь увидеть его в добром здравии. Но он объяснял, что не покинет Индию, пока лично не убедится в том, что «Гитопанишад» запущена в печать. Издание «Гитопанишад» и получение вида на жительство в США — вот две первоочередные задачи, которые он поставил себе и надеялся выполнить до возвращения в Америку. И все-таки он часто думал о возвращении.

Как вы ощущаете разлуку со мной, так и я горю желанием вернуться как можно скорее. Я думаю, в настоящий момент мое состояние позволяет мне вернуться к вам, и, как было намечено прежде, я смогу сделать это в конце октября. Кажется, я уже готов вернуться, но до этого предстоит еще много сделать. Я пока не уверен, что получу вид на жительство. Лучше всего, если каждый центр вышлет мне приглашения с указанием, что мое присутствие там крайне необходимо... В настоящий момент я только и думаю о том, чтобы начать печатать книги здесь, если компания Макмиллана за это не возьмется. Поэтому, пожалуйста, сообщите мне о результате переговоров с Макмилланом — да или нет. Если он не имеет серьезных намерений, то немедленно вышлите рукопись — неважно, закончена она или нет, — по следующему адресу: Нью-Дели, Синдия-хаус, «Дальмия энтерпрайзес», для передачи Пандиту Хитсарану Шарме. После того как отправите рукопись, сообщите об этом мне, и я позабочусь обо всем остальном.

Индийские друзья, навещавшие Свамиджи, жадно слушали его рассказы об Америке — стране миллионов автомобилей, огромных скоростных шоссе и тысяч молодых людей, отвернувшихся от богатства своих отцов. Но гости не могли до конца оценить значение этой поездки. Не потому, что были слишком наивны, чтобы понять это, и не потому, что никогда не были на Западе. Дело в том, что Америка Свамиджи состояла из его близких духовных отношений с учениками. Разве мог посторонний человек понять, что за сила движет его проповедническими центрами и его учениками на Западе? Кто, кроме Свамиджи и его учеников, мог это понять?

Мои мысли всегда с вами. Фактически ваша страна стала для меня домом. А Индия для меня — чужая. Это потому, что моя духовная семья там, в Америке, а здесь у меня остались только материальные связи; в действительности мой настоящий дом там, где живет моя духовная семья.

Мечта Бхактиведанты Свами о всемирном обществе преданных, проповедующих и издающих книги, — мечта, которая была у него еще до отъезда в Америку, — теперь становилась явью. Но пока все держалось на нем одном. Когда его не было рядом, его ученики оставались преданными только благодаря выполнению его наставлений и письмам. Когда Даянанда и Нандарани уехали из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, чтобы открыть там новый храм, то и поддержкой, и руководством для них были его наставления: «Где бы ни открывалось новое отделение нашего Общества сознания Кришны, это всякий раз несказанно радует меня. Мои самые сердечные благословения — с вами». Получив письмо от Свамиджи, они поняли, что поступили правильно. И не важно, что они, муж и жена, иногда ссорились друг с другом и что им не хватало денег, — главное, что Свамиджи был доволен.

Из Бостона написал Сатсварупа. Он и еще несколько преданных переехали из квартиры в помещение магазинчика, который сняли неподалеку от Бостонского университета. Когда Сатсварупа впервые вошел в новый храм, то на полу обнаружил письмо, которое Свамиджи послал им 6 октября авиапочтой из Дели.

Насколько я понимаю, вы нашли очень хорошее место в Бостоне и там есть прекрасная возможность для распространения нашего Движения в студенческой среде. Без сомнения, наше Движение вызывает огромный интерес в рядах американской молодежи, и если мы сможем успешно вовлекать в него студентов, это Движение, безусловно, охватит весь мир, и тогда исполнится предсказание Господа Чайтаньи, что в каждой деревне и в каждом городе мира будут знать имя Господа благодаря Его великому движению санкиртаны. Пожалуйста, вложите в это дело всю душу, и ваша жизнь увенчается успехом.

Это письмо произвело такой же эффект, как если бы Свамиджи сам приехал, лично открыл магазинчик и начал там проповедовать. Оно вдохновило Сатсварупу и дало ему руководство к действию. Вдобавок ко всему, письмо было адресовано ему лично. Там же Свамиджи писал:

Я жду не дождусь, когда вернусь под твое попечение и загружу тебя печатанием рукописей... Я надеюсь, что очень скоро мы снова встретимся и поможем друг другу в выполнении обязанностей в сознании Кришны. Сейчас я на 90% здоров и думаю, что без проблем смогу вернуться. Это письмо я печатаю сам. Вот уже два дня я предоставлен сам себе и в порядке эксперимента делаю все самостоятельно. Это доказывает, что у меня все в порядке. Пожалуйста, передай мои благословения всем юношам и девушкам в Бостоне.

В Нью-Мексико Субал пытался организовать к возвращению своего духовного учителя его публичное выступление, и Свамиджи воодушевлял его: «Если ты считаешь, что в первую неделю декабря я смогу выступить на телевидении, то можешь смело договариваться об этом, потому что я собираюсь быть в вашей стране к середине ноября».

Бхактиведанта Свами написал и в Монреаль, Джанардане, отвечая на его философские сомнения и призывая быть терпеливым с женой, которая отвергала духовную жизнь. А Раяраме, который редактировал «Бэк ту Годхед», он дал мудрое заверение иного рода:

Я очень счастлив, что, поскольку он [«Бэк ту Годхед»] доверен тебе, дело налаживается. Это означает, что Кришна дает тебе все больше и больше возможностей. Кришна настолько замечательный хозяин, что дает искреннему слуге все больше и больше возможностей для совершенствования.

9 октября 1967 года, в день отъезда в Калькутту, Свамиджи оставил Шри Кришне Пандиту письмо совсем иного содержания. Он предлагал Шри Кришне Пандиту продать ИСККОН его храм в Чиппиваде или, по крайней мере, заключить с ними официальный договор на аренду в нем одной из комнат. Бхактиведанта Свами хотел использовать эту комнату как делийскую штаб-квартиру своего Общества, для издания своих книг. Однако в день отъезда Свамиджи Шри Кришна Пандит куда-то отлучился, и Свамиджи оставил для него коротенькую, от руки написанную записку.

Если вопрос с комнатой не решится, то я могу больше не вернуться в Дели. Прямым рейсом из Калькутты через Тихий Океан я полечу в США — господин Шри Дальмия Сетх уже пообещал мне билет.

Шрила Прабхупада-лиламрита ГЛАВА 25

ГЛАВА 26: Отъезд Свамиджи

ГЛАВА 27: Снова в Индии. Часть первая

📱 Android:

🍏 iOS (iPhone, iPad):